Капустин Николай Петрович, родился 19 декабря 1931 года. Деревня Новинка,
Тихвинский район Ленинградской области.
Капустина (Трошкова) Любовь Ивановна, родилась 4 сентября 1930 года. Деревня
Ваньково, Тихвинский район Ленинградской области.
До войны
Л.И.:
Был в наших краях знаменитый разбойник – Ланцов. Здоровенный, высокий. Страшный!
Ловкий, и до чего сильный! Однажды в тюрьме руками разжал решётку и сбежал. В
другой раз ушёл из камеры через дымоход.
Ланцов – личность легендарная. Все боялись одного его имени. Все бандиты
стремились подражать ему, учились у него. Про него даже песню сочинили. Народ
знал эту песню, но теперь она забылась.
Всю округу в страхе держал со своей бандой. Грабили всех проезжающих и
проходящих. Всё отбирали, у кого-то и одежду снимали. Иногда убивали. А оружие у
них было – только ножи, колья да сильные руки.
Шёл на танцы парень в красивом костюме. Попался Ланцову – тот его убил, думал,
что если в костюме, то богатый. А у парня в карманах только три копейки
оказалось. Ланцов потом сокрушался: «За три копейки человека убил! Всю жизнь
жалеть буду!»
Подруга моя ехала с мужиками. У неё кобыла ленивая – чтобы заставить бежать,
нужно долго хлыстом работать. Ехали через лес, заметили разбойников. Мужики
сразу ускакали вперёд, а моя подруга пока хлестала кобылу – подошли разбойники с
кольями. Один хотел лошадь по голове ударить, да промахнулся, попал девушке
колом по бёдрам. Тут кобыла понесла и проскочила сквозь толпу бандитов. А когда
выехала из лесу – встретила мужиков, они её тут ждали. Видели, что она отстала,
но вернуться не рискнули.
Вёл мужик корову в город продавать. На дороге в лесу Ланцова и встретил, да не
узнал – его не все знали в лицо. Разбойник и спрашивает: «Куда путь держишь?»
Мужик искренне отвечает: «На базар иду корову продавать, да Ланцова боюсь». А
Ланцов улыбнулся: «Не бойся, Ланцов тебя не тронет!» А действительно – зачем
бандитам корова? Возиться с ней… Им деньги нужны!
Как-то молодая девушка Дуся одна бежала по дороге через лес. Бегом бежала, в
паническом страхе перед Ланцовым. На него и наткнулась. Не узнала. Он и говорит:
«Иди своей дорогой спокойно. А если попадётся тебе кто-то на пути – говори всем,
что Ланцов тебя не тронул, и они тебя не тронут». Дуся так и обмерла, поняв, что
перед ней сам Ланцов. А когда пришла в себя – побежала дальше что есть духу, не
останавливаясь.
Ланцов не обижал тех, кто ему приходился хоть в какой-то степени родственниками.
В одной семье его даже иногда пускали ночевать. Кажется, там жила его сестра.
Когда Ланцова последний раз арестовывали, он им сказал: «Если и теперь уйду из
тюрьмы – отблагодарю, всю жизнь богаты будете!» Ходили слухи, что у него где-то
зарыта целая яма с деньгами и драгоценностями. Но на сей раз знаменитый
разбойник не вернулся. Говорят, в тюрьме его тайно убили и через заднюю дверь
вынесли. Видимо, решили от него избавиться, не дожидаясь суда.
Л.И.:
Рассказывают, что некая девка была очень серьёзно больна, уже лежала при смерти.
Отнесли её к бабке, которая заговаривала болезни. У той бабки жила змея. Змея
залезла через рот в нутро к девке. Видно было, как змея извивалась в животе.
Потом змея вылезла и вытащила болезнь. Девка выздоровела.
Л.И.:
В соседней деревне – на Шижне – перед войной церковь разрушали. Всё убранство
вытащили, купола сбили. Колокол сбросили – говорят, он так в землю и ушёл. В
церкви потом лошадей держали, капусту солили, затем там располагался клуб.
Свои же мужики разрушали, помню фамилии – Петров, Кузнецов и другие… Все они
погибли в войну, все до единого! Лишь Кузнецов вернулся с войны живым – зачах и
вскоре скончался. Врачи не могли определить, что у него за болезнь. Просто угас
на глазах.
Иконы из разрушенной церкви – большие, метра два на полтора – забрали к некоему
Грише, в доме сделали из них перегородку и заклеили обоями. Тогда была мода
вешать на стенах фотокарточки. В эту перегородку вбили гвозди и повесили
фотографии в рамках. Гвозди сквозь обои вбили в глаза Богоматери – это потом
выяснилось. Человек, который это делал, вскоре ослеп.
Однажды я ночевала в том доме, взрослых с нами не было, лишь старшая дочь
хозяина Нюша. Как раз в ту ночь ей во сне явилась Богородица и велела: «Освободи
меня, открой лица всем!» Нюша проснулась и разбудила нас. Мы набирали воды,
отмачивали и снимали обои, вытаскивали гвозди. Потом позвали мужиков, те
послушались нас, поместили иконы в рамки и установили их в комнате на почётное
место.
Война
Н.П.:
Брат Сергей – офицер, служил в пограничных войсках в Литве, в Лиепае.
Пограничники приняли на себя первый удар фашистов, все там и сгинули. Утром 22
июня 1941-го Сергей из своего гарнизона позвонил Катерине, своей жене, жившей на
съёмной квартире. Только и успел сказать несколько слов – сообщить, что
начинается война, что нужно срочно эвакуироваться, что скоро отходит корабль…
Внезапно связь прервалась. Что там произошло дальше – неизвестно… Тело Сергея не
найдено, он числится пропавшим без вести. Есть предположение, что литовцы сами
наших пограничников и убили.
Катерина сразу бросила всё и побежала на пристань, а там люди грузятся на
корабль с вещами, даже мебель забирают – видимо, заранее знали, успели
подготовиться.
Катерина была беременна. Из Литвы она приехала к нам в деревню, и у нас родила
сына, назвали его так же – Сергеем.
Л.И.:
22 июня я была в гостях в соседнем селе – в Ладвушах. Приехал Яков Семёнов из
сельсовета, сообщил о войне. Мы чаю попили – и бежать домой.
А у нас уже начали призывать мужиков и парней.
Мой дядя Вася-малый обучал новобранцев. Тренировал: как держать винтовку, как
целиться. Учил ходить в строю, надевать противогазы, бросать гранаты.
Когда забирали брата Пешу, я чихнула. Он вернулся живым, получив ранение.
Зять моей крёстной, Саня, был председателем колхоза, его в армию не брали. Но
через пару месяцев он сам запросился на фронт: «Я больше не останусь тут бабами
руководить! Пойду воевать!»
Когда мы его провожали, все смотрели на меня, ждали, что я чихну. Не чихнула.
Через неделю он погиб. Но об этом мы узнали только зимой, когда пришёл солдат,
разыскал его жену и всё рассказал: Саша утонул на переправе, получив ранение в
живот.
Н.П.:
Мы, мальчишки, бегали смотреть на строевые упражнения новобранцев, нам интересно
было. Призывникам выдали охотничьи ружья. «Лечь!.. Встать!.. Целься!.. Коли!..
Бей прикладом!..» Удары отрабатывали на соломенных снопах. Мы всё повторяли за
ними.
Н.П.:
Немец рвался на Свирь – чтобы соединиться с финном и замкнуть второе кольцо
блокады Ленинграда. Тогда городу было бы не выстоять! В октябре немцы заняли
Тихвин, 60 дней его удерживали, пока наши их не выбили оттуда. В тот период
линия фронта проходила в 50 км от нашей деревни. Ночью мы видели вдали зарево от
пожаров и взрывов.
Нас посылали рыть землянки в лесах – если бы враг придвинулся ближе, пришлось бы
покинуть дома.
Л.И.:
Когда фронт приблизился, нас хотели эвакуировать за реку Пашу, но, когда немец
сначала занял Тихвин, а потом продвинулся ещё на 12 км – наоборот, людей с Паши
эвакуировали к нам.
Н.П.:
Через наши деревни вывозили раненых, мимо постоянно ездили военные автомобили –
ЗИСы, полуторки, Студобеккеры. На краю деревни располагался медсанбат, здесь
раненым делали перевязки и везли дальше в тыл. На дороге оборудовали КПП, все
машины проверяли, возможно, отлавливали дезертиров.
Солдаты шли через нас – отступали на Вологду. Ночевали, в том числе, и в нашем
доме – голодные, холодные. Много их было, все запасы съели. Спали на полу,
головами на пороге, шагнуть некуда было.
Шли беженцы из занятых врагом деревень. Они у нас меняли одежду на еду.
Л.И.:
По деревне машины шли и шли… Раненых везли, очень много их было… Стон стоял…
Машины с людьми открытые, а холод, мороз…
Н.П.:
В деревне стояли конные обозы – телеги, сани – в том числе с оружием.
Однажды соседский парнишка где-то украл гранату. Похоже, это была лимонка –
зелёная, круглая. Мы вдвоём с другим мальчишкой бегали за счастливым
похитителем, просили показать находку. Он сначала похвастался, а потом не
захотел делиться добычей – удирал от нас, в итоге забежал к себе в дом и
закрылся. Мы долго ломились в запертую дверь, потом сообразили пойти посмотреть
в окно. Только зашли за угол – шарахнуло, стёкла вылетели…
Взрослых дома не было, и обладатель гранаты решил разобрать свою находку.
Видимо, держал её на коленях – ему разворотило всё между ног, бёдра и живот. Он
умер в медсанбате.
А если бы мы сумели открыть дверь и попали бы в дом? Или успели бы влезть в
окно?..
Л.И.:
Об авианалётах нас предупреждали – бегали по деревне: «Тушите свет! Закрывайте
окошки! Самолёты летят!» Мы завешивали окна одеялами.
Свои и вражеские самолёты мы различали по звуку: немецкие гудели натужно,
неравномерно, наши – более размеренно и плавно.
Однажды на поле сел подбитый советский самолёт. Постоял, отремонтировался и
улетел. При взлёте поля ему не хватило, – въехал в рожь.
Н.П.:
Неподалёку, в Кайваксе, располагался наш аэродром, и над деревнями постоянно
летали самолёты. Один неисправный истребитель полсотни метров не дотянул до
поля, врезался в деревья в осиннике. Самолёт развалился на три части, лётчик
погиб. Мы, ребятишки, потом ходили на место аварии собирать патроны и детали.
Кто-то приносил домой ткань от парашюта…
Н.П.:
С октября 1941-го по весну 1942-го в соседнем доме располагался штаб тыловых
частей, а офицеры жили у нас. В дом провели телефон, и часто звонили в штаб
фронта, в Чудово. Днём офицеры совещания устраивали, а ночами пьянствовали, с
бабами гуляли, песни пели под гармошку, слушали патефон. Я сидел на печи, видел,
как они пили: в стакан на треть заливали крепкий чай, на две трети – водку. Это
называлось «пунш». Один офицер говорил другому, молодому: «Так приятнее, мягче».
Моя мать готовила им еду – американскую тушёнку, гречу или перловку с мясом в
больших железных банках. И нам, детям, немного доставалось. Вкусные консервы!
Офицеры рассуждали: «Всё-таки Америка помогает».
Офицеры регулярно менялись, каждый месяц приезжали новые.
Л.И.:
В деревне лошадей не осталось, всех забрали на войну.
Мы, дети, всё время работали. Например, палками молотили лён – тяжёлая работа!
Женщины работали за мужиков, дети за женщин… От голода постоянно хотели спать.
Ослабели, еле ноги переставляли, но работали.
Нам выдавали один мешок зерна в месяц – это десять килограммов. В некоторых
семьях сразу всё мололи и съедали, а потом голодали. То ли не могли удержаться,
то ли боялись что украдут…
Весной откапывали мёрзлую сгнившую картошку. Её очень легко чистить – кожура
сама отпадает, а внутри один крахмал. Из него на противнях пекли оладьи. В поле
удавалось найти примерно одну картофелину на два метра земли. Всё у себя
перекопали – потом в другие деревни ходили копать.
Питались мякиной: толкли в ступах и пекли лепёшки. Пока был запас ягод, ели
мякину, толчённую с клюквой. Ели жмыхи из отрубей. В других семьях лебеду ели;
от неё пухли. Ели жареный щавель с яйцом – от него тошнило. «Дудки» (сныть)
сушили, резали ножом и толкли в ступах или мололи на жерновах, потом пекли
лепёшки. От них мучились сильным запором.
Одна бабка в поле работала, полола картошку, не могла утерпеть, доставала
мелкие, ещё незрелые картошины, и сразу ела их – сырые, зелёные, прямо с землёй.
От этого и умерла, прямо в поле.
У нас был штабель брёвен, заготовленных для постройки нового дома. В войну всё
пошло на дрова.
Н.П.:
Мякину ели – это отходы от помола зерна. Лепёшки из неё пекли. В основном
питались картошкой и молоком, летом запасали грибы и ягоды на всю зиму.
Н.П.:
Во вторую и третью военные зимы в нашей деревне размещался спецотряд. Бойцы на
лыжах, в маскхалатах, вооружённые карабинами с оптическими прицелами –
невиданное дело! Они били лосей. Потом приезжали машины и забирали туши – мясо
для фронта.
Л.И.:
9-го мая 45-го мы работали на реке, сплав гнали. Вдруг всех позвали в клуб, а
там сообщили, что война закончилась. Рёв стоял, крик, плач – от радости и от
горя…
