Звонок.
- Да, - слова… звонит молодой человек. Мой молодой человек. Я сонно отвечаю. Он
спрашивает все ли хорошо, шутливо ругает за потенциальное опоздание, я по
инерции отвечаю, что уже выхожу. Кладу трубку. Что за черт! У меня нет молодого
человека!
Иду на кухню, сестра нарезает салат из садовых овощей. Спрашиваю:
- Мне тут звонил (не помню имя). Ты его знаешь?
- Ты чего мать?! Это ж твой)))
- Кто «твой»?
- ЭмЧе. Японский воротила какой-то. Ты что?
- А как мы с ним познакомились, с японским-то? – наверное, шутит.
- Это что, проверка слушаю ли я тебя? На выставке японского фотографа какого-то,
Иренка тебя зимой из депрессии выводила…Блин Катя, хватит меня уже подозрениями
твоего психотерапевта изводить! Я все помню!
- Зато я нет…
Выхожу на улицу, обед, центр Екатеринбурга. Захожу в кафе. Я тут не была раньше.
В голове мелькают воспоминания выставки, большие темные фотографии, много людей…
-Привет! Ты как всегда «опоздун»! – улыбается «странный» мужчина.
Мы сидим, едим суши, он рассказывает что-то про работу и сложности перевода.
Говорит на хорошем русском, почти без акцента, странный для японца. Похож на
Хиро Накомуро из Героев, только если бы Хиро был стройным и с военной выправкой.
Высокий и это странно. Ощущение, что мы давно знакомы, но я его не знаю. Даже не
помню, как его зовут. Рядом сидит семья, жена с мужем и две дочки…играют в
какую-то шумную игру и расковыривают роллы, младшая не ест угорь.
- Рыба тут «вонючая» (подобные словечки выговаривает крайне старательно, как
новые, недавно выученные), в Японии японская еда вкуснее намного…ну это и
логично, – смеется.
Пытаюсь вспомнить:
- Мы давно вместе?
- Полгода, чуть больше – посчитал он в уме.
- Я не помню…
- Не смеши. Я тут вот что подумал. Тебе уже двадцать пять, ты сказала, что к
этому возрасту планировала….
- Сколько???
- Двадцать пять. Ты чего?
Я поняла!
- Слушай….я по моему схожу с ума. Совсем не удивлюсь, если ты сейчас, как во
сне, превратишься в Клина Иствуда в широкополой шляпе с сигаркой во рту…ой мама
– представляю ковбоя Клина, который стучит мощным кулаком по столу и кричит, что
снимет скальп с наглого индейца-официанта…фу дурные мысли! Прочь!
- Ты и вправду «спятила», но уже давно! – заливисто смеется, останавливается,
задумывается. Видит, что на меня все быстрее накатывает паника.
- Ты не понял! Я же не могла забыть год, я не могла его прожить и забыть, что за
бред! Хиро! (Можно я тебя так буду называть) последнее, что я помню – я уснула
13 июля 2012 года! Мне было 24! Как такое возможно???
- Кать, вот теперь ты меня пугаешь…едем к Тургеневой.
- Кто это?
- «Пилюлькин» твой – берет за руку и ведет к двери.
Пилюлькин – имя нарицательное, я так называю всех врачей без разбора. Видимо так
называла и эту Тургеневу.
Ехать не далеко, здание в конце улицы Ленина. Он за рулем Мерседеса…оттяпала же
женишка.
Звонит по телефону:
- Елена Викторовна, здравствуйте…да я…да опять рецидив, не помнит ничего, едем
уже…спасибо.
Положил трубку, сосредоточенный и крайне обеспокоенный.
- Слушай, а зачем ты со мной возишься, раз я такая рецидивистка? – пытаюсь
шутить. А он с серьезным видом:
- Знаешь, я тогда как тебя увидел, у меня поплыло все. Может это конечно
простуда была – улыбается, - я даже забыл, как меня зовут! Мой замысловатый
жизненный путь, привел сюда и до нашей встречи я не понимал, зачем мне эта
большая холодная страна. Так что можно сказать, что ты ответ, который я искал –
такая версия тебя устроит?
- Вполне, - а в мыслях «ну надо же, я думала, такого не бывает…в фильмах может
только».
Подъезжаем к серому зданию, заходим, мимо ресепшна с миловидной девушкой
растянутой в приветливой улыбке. Прямиком к двери с табличкой «Тургенева Елена
Викторовна. Психотерапевт».
Елена Викторовна - тучная блондинка лет сорока с приятным добрым лицом, на
котором мимические морщинки выдают, что она часто смеется и улыбается, но серые
глаза почему-то очень грустные.
- Лапочка моя! Ложись, рассказывай…
Все как в тумане, в руке направление в отделение неврологии «для начала»…неужели
так уже было? Выхожу, шокированная, помятая. Психотерапевт отводит «Хиро» в
сторону, говорит о завтрашней госпитализации. Он расстроен, но не удивлен.
Смотрит с какой-то благородной скорбью и даже кажется, осанка стала еще прямее,
жестче.
Садимся в машину, он звонит сестре, просит собрать вещи. Говорит, что утром
заедем. Неожиданно спокойная ее реакция. Договорились – попрощались. Как то
обыденно, отточено. Неужели и в правду не первый раз?
Приехали к нему, просторная квартира с барной стойкой на кухне. Наливает мне
большую кружку черного чая с молоком, усаживает, готовит ужин. Молчим.
- Я получается тебе чужой человек? Совсем не подумал, могу отдельно спать, на
диване. Или домой отвезти?
Думаю.
- Нет, я тут. Ты не чужой… я чувствую, что не чужой... Мне страшно.
- И мне.
Ужинаем, смотрим какой-то фильм, молча…в обнимку. Становится очень спокойно.
Ложимся спать. Он прижимает к себе, как буд-то боится потерять, держит за руку.
Сон затягивает и все престает существовать.
Звонок. Открываю глаза.
- Да.
- Ну ты где? Я уже одетая сижу!
- Да я выхожу уже! – вру сонно, как всегда.
- Ага! Я по голосу слышу, давай бегом тачку заводи!
Вдруг, меня как буд-то бьет током, воспоминания:
- Стой! Сегодня какое число??
- Четырнадцатое, Кать ну давай скорее! – Кладет трубку.
Сон! Это сон, как же так? Я до сих пор чувствую тепло его тела, руку в своей
руке. Разве так бывает?
2.
Середина декабря, холодно до жути. Не хочется даже нос из дома высовывать.
Звонок. Ирэна.
- Привет! Слушай, мне тут Илья сказал, что выставка Масао Ямамото открывается
сегодня! Пошли а? Мы на курсах фотографии его проходили, сумасшедший мужик!
- Пошли, я сегодня все равно в «помидорку» играть хотела.
- Чего?
- Ну, лежать весь день, смотреть Хауса и есть домашний попкорн!
- О Господи, кошмар какой, ты со своей депрессией уже совсем одичала! Жду тебя
через час!
Выставочный зал переполнен людьми в шарфах и больших очках. Сумасшедшие
фотографии, напоминающие скорее нарезку из фильма «Звонок»…задержалась у одной.
На изображении девушка, закрытая с головы до ног полиэтиленовым полупрозрачным
мешком. И это искусство!
Кто-то чихнул рядом.
- Будьте здоровы.
Чувствую на себе удивленный взгляд. Поворачиваю голову, черные раскосые и очень
чем-то удивленные глаза. Я улыбаюсь. Видимо не понял по-русски. Отвожу взгляд…
Знакомое чувство, как буд-то бьет током… воспоминания, картинки, кафе, машина,
кабинет, квартира. Поворачиваюсь опять, он все еще смотрит:
- Хиро???
Молчание…
- Нет… Я Кенджи. Кенджи Кобаяси. Извините, - показывает на носовой платок, -
простыл, холодно тут у вас – протягивает руку, я отвечаю на рукопожатие, такое
до боли знакомое прикосновение.
Со спины подходит Ирена, говорю не оборачиваясь.
- Ир, я по моему сошла с ума!
- Ой, я тебе давно говорила! – участливо уводит в сторону, - У меня, кстати, в
клинике, есть женщина, заведующая отделением. Частной практикой занимается.
Замечательный спец, такая доброта ходячая! Сходи я тебя прошу! Фамилия такая,
захочешь, не забудешь: Тургенева! Сейчас, где-то телефон ее даже записала…
Мы идем под ручку вдоль странных фотографий непонятного, но знаменитого
японского фотографа. Ирена ищет контакты человека, которого я давно сама знаю,
где искать. Оборачиваюсь, он смотрит на меня, внимательно, вдумчиво, как буд-то
ищет ответ на вопрос, который так давно его мучает.
