-- Шалопутный! Ни стыда, ни совести! - скрипучим голосом заговорила Михайловна,
когда Мария Ивановна поравнялась с ней, спускаясь утром со своего третьего
этажа. Мария Ивановна поздоровалась с Михайловной. Та поднял ссохшееся лицо с
остро поблескивающими, несмотря на солидный возраст, глазками, растянула в
улыбке бескровные губы.
--Здравствуй, Машенька! Это я тут новенького с четвертого
отчитывала. И вашу Леночку вспоминала. Вот уж вежливая она у
вас да умная! Как она там?
--Спасибо, Михайловна! У нее всё хорошо. Дениска растет...
--У хороших-то людей и дети как дети...
Мария Ивановна, задержанная соседкой пошла, побыстрее. Вслед ей неслось
старушечье бормотанье в адрес "шалопута с четвертого".
Как летит время! В этом доме живет она уже почти четверть века, с тех самых пор,
как въехали они с Леонтием и маленькой Леночкой в двухкомнатную квартиру
новенькой пятиэтажки.
Выросли посаженные в ту весну деревья, выросли Леночка и ее сверстники. Их тогда
много было, девочек и мальчиков младшего возраста. Молодежный дом был, так его
и называли.
Дети выросли, разъехались из тесных квартир. Дом стол тихим. Да, люди в доме
жили хорошие, и дети как дети ... Никто под суд не попал, не спился. Леночка
вышла замуж после пединститута за выпускника военного училища. Кочует теперь по
всей стране со своим Сергеем. Приезжали в отпуск прошлым летом с трехлетним
Дениской, внуком, похожим на Лену. Побыли полмесяца, уехали к матери Сергея.
Опять они вдвоем с Леонтием Константиновичем.
Пока Мария Ивановна идет знакомой дорогой на работу, она думает и о
"шалопутном". В квартиру на четвергом этаже, после того как жившая там семья
получила большую, въехали молодые хозяева. Женщину звали Клавдия.
После работы вечером Мария Ивановна иногда присаживалась на скамейку у подъезда,
где сидели обычно старушки со всех пяти этажей. Клавдия выходила в халате,
лохматой прическе. Спрашивала небрежно, ни к кому не обращаясь: "Моего парня не
видели?" Стояла, выпятив живот, подперев бедра руками. Если разговор шел
общий, могла Клавдия бросить несколько фраз и, не слушая ответа, повернуться и
уйти. Мужа ее Мария Ивановна как-то приметила у пивного бара в компании молодых,
- да и немолодых тоже - мужчин. Куря сигареты, ежеминутно сплевывая, резко
жестикулируя, они обсуждали какие-то свои проблемы. Неряшливо одетый, с
набрякшим, нездорово розовым лицом, он был здесь своим.
Мария Ивановна знала всех в своем доме и ее знали тоже, при встрече здоровались.
Кто помладше, дети - первыми. Это было привычно, что ее очень удивило бы другое.
А вот Клавдия и не думала с ней здороваться. Как, между прочим, и с другими. И
муж ее, - имени его Мария Ивановна не знала, - проходил мимо нее, как мимо
пустого места.
Третьим в семье у них был мальчик лет десяти. Что его зовут Миша, во дворе
узнали все сразу, так как со дня переезда из окна четвертого этажа чуть ли не
каждый вечер Клавдия визгливым сопрано взывала: "Мишка!". Тот никогда не
отзывался сразу даже если играл недалеко от подъезда, только услыхав : "Голову
оторву гаду!" - появлялся под окнами и заводил с матерью диалог, в котором она
наступала, требуя его явки, а он оборонялся, отстаивая свое право "гонять по
улице".
Об этом Мишке и отзывалась Михайловна как о шалопутном.
А Марии Ивановне он нравился - ясноглазый, быстрый, ловкий. Она хотела бы,
чтобы Дениска к тому времени, когда пойдет в школу, стал вот таким же отчаянным
мальчишкой. Нет, никакой он не шалопутный, просто дома с ним не занимаются, не
приучают к вежливости.
После работы по дороге домой Мария Ивановна зашла в магазин, кое-что купила из
продуктов. Она поднялась на первую лестничную площадку, где вдоль стены
разместились плоские голубые ящики для почты, поставила сумку, стала доставать
газеты. Мишка сбежал сверху и зыркнул глазами на Марию Ивановну, открыл свой
почтовый ящик.
–Здравствуй, Миша! - неожиданно для себя сказала Мария Ива--
новна и как-то внутренне подобралась, ожидая реакцию мальчика.
--Здравствуйте! -- с удивлением в голосе ответил тот и хотя уже собирайся бежать
наверх, остановился, словно ожидая еще какие-то слова от Марии Ивановны. А она
немного торопливо, будто это так важно для десятилетнего мальчика, сообщила о
том, что слишком много накупила всего, что сумка очень тяжелая... Тот слушал ее
внимательно, понимающе кивал головой и сказал:
--Давайте я вам помогу...
--А не тяжело будет? -- забеспокоилась Мария Ивановна.
- -- Ну! Я же еще не такие сумки могу носить! -- он легко поднял
груз и стал подниматься вверх по лестнице.
--У двери поставь. У пятьдесят первой квартиры, - крикнула
ему Мария Ивановна вслед.
– Ладно! - прозвучал Мишкин ответ уже с третьего этажа.
На следующее утро Мария Ивановна еще закрывала свою квартиру на ключ, когда
сверху промчался Мишка с портфелем в руках,Не останавливаясь, только сверкнув на
нее глазами, он крикнул "Здравствуйте!" и исчез, грохоча ботинками по лестнице.
На крылечке подъезда Мария Ивановна чуть не столкнулась с Михайловной.
Подслеповато щурясь, та из-под руки смотрела на небо -- боялась дождя.
-- Шалопутный опять промчался, ни здравствуй, ни прощай!
Ну, молодежь ... -- Михайловна горестно закачала головой.
--Здравствуйте, Нина Михайловна! - сказала Мария Иванов--
на, но останавливаться не стала, хоть знала, что та будет говорить
хорошие слова про ее дочь. А как она ругала Леночку за брючный
костюм, одетый той в шестнадцать лет, как поносила саму Марию
Ивановну за укороченную по тогдашней моде юбку! Этого Ми--
хайловна не вспомнит... И еще подумала Мария Ивановна, что надо
будет самой все же поздороваться с Мишкиным отцом, да и с Клав--
дией как-нибудь поговорить.
