Он был почти Жерар Депардье, она тоже чуть не француженка.
Она директор одного сарая, а он рефери с чемпионатов по умению плевать в зенки
собеседников. Заметная личность. При нём собачка, похожая на обвалянного в
перьях поросёнка. Добрый, значит. Собака, она хорошего человека чует. Даже если
он её и молотком иногда. Значит, за дело.
Словом, двое, и созданы друг для друга. Француженка, правда, слегка засиделась.
Всего-то четвёртый десяток разменяла. Жерар, правда, хворал запоями. Что ж с
того, когда судьба. Им тоже надо.
И потом: ах, романтично! Бывало, в кино: парню ноги повыдернут, а она графиня и
ему любовно стирает портки. Возвышенные барышни, как по команде, проливают слёзы
умиления. А тут пропойца со старой девой, тоже ведь люди. Что же вы не
рукоплещете, кинодамы в экстазе?
Француженка тиснула объявление: мол, стройная толстушка, ещё очень и очень. Мол,
задаром. Вот она – она.
Жерар же имел похвальное пристрастие к прогрессивной печати, как-то: рекламным
объявлениям и афишкам театрализованных поминок.
Тут это и случилось. Это самое. Любовь называется. И Жерар, охваченный этим
порывом, разрешил своей возлюбленной, в виде особого одолжения, замуроваться в
кухне. У француженки от восторга голова закружилась, и в глубоком тыквенном
берете она выпорхнула на кирзовых крыльях любви. И глаза Жерара, набухшие,
словно вымя козы-сиротки, зажатые между ушами, как в соковыжималке, засияли от
счастья.
Тут же честным пирком да за свадебку. И свидетели затесались: потомственная
карманница в траченном молью шиньоне и заика-денди с авоськой, в нарумяненных
прыщах. Незабываемый день.
И стали они жить-поживать в кримпленовом раю, исправно посещая библиотеку,
набитую пронумерованной макулатурой, магазин уценённых товаров и главное
культурное учреждение города – площадку для выгула собак.
Хеппи энд
Святое семейство. Муж читает передовицу жене, сооружающей кашу из лопуха – в
целях борьбы с авитаминозом . Жена непринуждённо прикрывает синяк, поставленный
до передовицы, но но в воспитательно-просветительных целях. Собачка лижет
картофельные очистки, пожалованные расщедрившимся хозяином.
Боже, ты милосерд, пошли мне валидолу в разгар идиллии.
