Я высоко ценю творчество композитора Давида Тухманова, но однажды его песня
сыграла с нами злую шутку.
Впрочем, все по порядку.
Мы пребывали на летних сборах в войсках, дабы в реальной обстановке закрепить
теоретические знания, приобретенные за годы учебы на военной кафедре ВУЗа.
До принятия присяги оставалось совсем немного времени и главной задачей,
стоявшей перед нами на текущий момент, считалась строевая подготовка.
Занятия по строевой проводил лейтенант Кукин, назначенный в “опекуны” от местной
воинской части.
Кроме всего прочего, что положено по уставу, репетировалось также торжественное
прохождение роты с песней по плацу.
По поводу песенного репертуара никаких указаний свыше не поступало, поэтому
ротную песню выбрали сами. После недолгих споров, ею оказался “Варяг”.
В тот день мы уже несколько раз промаршировали перед лейтенантом, исполняя
“Варяг”, и ожидали команды разойтись. Но тут, вдруг, “на горизонте” показался
начальник сборов – полковник Соловейчик – высокий, сухопарый человек с
энергичной походкой и взглядом, постоянно устремленным куда-то вдаль из-под
козырька низко надвинутой на лоб офицерской фуражки.
Услышав “Варяг” он подскочил к нам и почему-то приказал отставить пение.
- Вы же сухопутные войска, а не моряки какие-то! – прогудел Соловейчик, -
“Варяг” не годится, - будете петь “День Победы”! (Это произведение Давида
Тухманова полковнику, по-видимому, очень нравилось).
Мы попытались объяснить начальству, что “День Победы” – песня не строевая и, что
при ее исполнении нужно тянуть окончания, а не обрывать слова подобно лаю, как
делали это солдаты срочной службы, которым явно было все равно как и что петь.
Убедить Соловейчика, однако, ни в чем не удалось. В ответ на все наши возражения
полковник веско заметил, что у него тоже музыкальное образование имеется. Приказ
его был однозначен – петь “День Победы” и ничто иное.
На следующий день занятия по самоподготовке были посвящены изучению текста этой
песни, а вечером лейтенант Кукин снова вывел роту на плац.
Четко печатая шаг, мы двинулись мимо лейтенанта.
- Песню запе-вай! – отчеканил он, - и мы запели … “Варяг”.
- Отставить! – прокричал Кукин.
- Вы что? – Приказа не знаете?
- Знаем, - ответили мы.
- Песню запе-вай! – снова гаркнул он.
В ответ опять грянул наш “Варяг”.
Лейтенант был настырным служакой. Он тут же объявил, что пока не услышит “День
Победы”, в казарму мы не вернемся, даже если потребуется маршировать всю ночь.
Но снова и снова, в ответ на его команду рокотал “Варяг”.
Начинало темнеть, проходившие мимо плаца солдаты и офицеры с недоумением взирали
на нас, безуспешно пытаясь, что-либо понять.
Видимо почуяв недоброе, откуда ни возьмись, появился майор Лавочкин,
курировавший сборы со стороны нашей военной кафедры.
Лейтенант коротко объяснил ему суть дела и майор, горестно вздохнув, обратился к
своим ученикам с отеческим призывом:
- Ребятки, ну ради бога, спойте “День Победы”, я вас очень прошу!
Лавочкин, в общем-то, был мужик неплохой, и подводить его нам не хотелось.
После очередной команды лейтенанта несколько голосов затянули:
- День Победы-ы-ы-ы, порохом пропа-а-а-а-ах …
Исполнение оказалось очень необычным. Подобное пение можно было бы услышать
разве, что на похоронах. После первого куплета, чувствуя, что этот стон вот-вот
оборвется, майор поспешно произнес:
- Хорошо-хорошо, достаточно, - молодцы! – и затем добавил, - Разойдись!
“Концерт” был окончен. Мы направились в сторону казарм. По дороге, один из нас
негромко запел:
- Вперед вы, товарищи, все по местам … - и вдруг, все дружно подхватили, -
Последний парад наступа-а-ет! …
Над притихшим военным городком зазвучала – Песня!
