Тревожный, торжественный звон отзывался в голове и сердце люди, которые были
вокруг меня, тоже повернули голову, и в глазах и позах было запечатлено
волнение. От Казанского собора доносилась музыка венчальных колоколов. Вот как
действует на людей любовь, скреплённая всевышним, философски и пророчески сказал
себе я, но записать было некому.
На номерных знаках машин ученическим не рекламным почерком было написано
«Иван+Анна» и скромно привязанный белый бантик. Как тот на школьных ученицах.
Эти достойные мелочи вызывали уважение к большой компании. Они смотрели на своих
молодых как на главных среди равных. Как граждане Англии на свою королеву.
Машины были скромные не нанятые, семейные, добрая половина «ладушек» и «Волг».
Из мужчин ,вышедших из церкви никто не курил, женщины громко не разговаривали.
Они не торопился выйти из церковной ограды как символа защиты и покровительства.
Вот эти будут, вот эти будут жить. Будут жить достойно и в уважении и любви,
шептались пожилые женщины. Да были те кто всегда торопится, наступать на фату,
фотографироваться, пить шампанское, путать машины, сигналить возле храма. Жених
высокий, голубоглазый чуть склонил голову к молодой жене и говорил про мосты,
она утвердительно кивала головой и отвечала ему глазами. Глаза, раскосые
татарские, на которые заглядится любой русский мужчина, вспоминая одновременно
историю своей страны и будущее своих детей.
Он звал её в парк «Победы» говоря, смотри сколько у нас цветов ,поделимся нашей
радостью и благословление получим.
Традиционно у самолёта они остановились.
Иван с гордостью, показывая на портрет объявил,» Знакомься – мой прадед».
Природа подсказала невесте и она, смущаясь, поклонилась.
«Вот Ваня, это теперь Ваше» и отец протянул военный треугольник, который на
сгибах от времени напоминал глубокие морщины солдатского лица, а местами
светился дырками как прошлое, которое нельзя забывать.
Цепляясь за каждую незнакомую букву, правнук стал произносить знакомые по
характеру слова.
Здравствуйте.
Раз вы читаете это письмо , значит всё в порядке. И страна наша и город родной
жив.
Чулым по-прежнему течёт.
Как тогда в 41-ом, когда над высоким берегом реки,возле театра в последний день
перед отправкой на фронт собрались люди, много людей.
За рекой садилось солнце. Кони на том берегу сбились в табун, тревожно ржали.
Как бы спрашивая нас, вы чего там не спите?
Мальчишки распалили костры, чтобы мошка не поела коней.
Казалось вон там за огнём как в старину стоят за стенами города враги, пришла
беда.
Не спалось. Мой молодой сосед Василий всё просил. Ты Ваня меня не бросай, я тебя
тоже в обиду не дам. Я ловкий, за сорок шагов камнем любому в глаз попаду, вот
только ещё не служил, не знаю, как на танке ездить.
Моя Вера всё отваживала его, от меня. А потом тихонько мне шепнула, Вань, а у
нас третий будет. Третьим был сынок. Ох, как похолодело у меня внутри. Успокоил
её и себя, раз жизнь впереди наших забот идёт, вернусь не бойся и я бояться
ничего не буду.
Запершило у парня в горле, «читай дальше Аня».
Аня продолжала.
Несколько дней назад нас выгрузили на Ярославском вокзале.
До войны мне однажды удалось погостить в Москве. Праздник ВДНХ, Красная площадь,
орден из рук Михаила Ивановича. На этот раз встреча была другой. Мы шли по
улице, вглядываясь в переплёты окон, через бумажные кресты оттуда выглядывали
бледные испуганные лица москвичей. Они не верили, что к ним может прийти земное
спасение. С надеждой спрашивали. Кто вы? Откуда? Трогали нас за наши монгольские
полушубки, убеждаясь, что мы не приведения.
Дальний Восток,Сибирь идёт, Красноярск, Хабаровск, Иркутск, Боготол, Ужур,
Назарово, Ачинск откликались солдаты.
На перекрёстке, пропуская нас, остановилась машина из неё вышла красивая женщина
с ребёнком на руках. Она провожала шеренги взглядом, и когда мой Вася крикнул
«Ачинск», она крикнула «Ачинск кто с улицы Никольской»?
Подбежала к нам прижалась ко мне в её глазах были слёзы, надежда и радость
показалось я знаю её всю жизнь.
Это вы Марина спросил я?
«Ладынина» пронеслось по шеренгам и солдаты стали растягивать шаг, чтобы женщина
с ребёнком могла идти рядом. Тротуары были не чищенные, идти по ним было не
возможно, Вася взял на руки её сына.
«Как там наш театр? Как наш город. Как наш... Наших тут много?» Ей не надо было
ответа, ей нужны были мы её земляки, как и всей нашей стране те, кто не отступит
назад.
Солдаты по своей жизни, не обходившиеся без колючей шутки, на этот раз обошлись.
Промолчал и наш майор и нкэвэдэшники не встревали и не командовали
«Вот вам» и она протянула свой платочек, взяла сына сделала шаг в сторону и
крикнула, мы ещё встретимся я тоже вернусь домой. «Андрей приезжай в Ачинск»
крикнул мой друг, прощаясь с мальчуганом.
Сзади за нами шли бойцы в белых маскхалатах, они действительно были похожи на
ангелов, только вместо крыльев за спиной торчали лыжи и стволы оружия. Ангелы
выглядели сурово, своими рубленными как из лиственницы лицами они наполняли
столицу новым чувством спокойствия и уверенности. Некоторые жители с чемоданами
останавливались в замешательстве. А куда же теперь? Раз такая сила. Они не могли
знать что дальневосточники, сибиряки заняли всю железнодорожную магистраль,
спешили на помощь своей столице .Машинисты не зная отдыха рычали голосами своих
паровозов, дежурные по станции с красными от бессонницыглазами, загоняли в
тупики пассажирские, освобождая магистраль.К рукам составителей и стрелочников
примерзали башмаки для вагонов, кочегары не выпускали из рук лопаты. Вся сила,
которая была за Уралом, соединилась по воле божьей и летела под Москву.
Перед Красной площадью мы несколько задержались, перестроились для парадного
строя.
Вот мавзолей и Иосиф Виссарионович встрепенулся, увидев нас. Ждал, ждал. Мы
пришли вовремя. Пришли из Сибири, Дальнего Востока не мальчики для битья –
солдаты Отечества, кто ляжет под пулями , но никогда не поднимет руки. Он стоял
на ступеньках мавзолея под ветром и снегом в солдатской шинели и фуражке.
Опустил и поднял голову, как будто поздоровался с каждым. Выпрямился,развернул
свои плечи, вмести с ним вытянулись и мы. Вглядывались вдруг друга – вождь
государства и его солдаты.
Вождь государства, который один в Европе оказался солдатом. Может не умелым не
умевшим вовремя снимать шляпу, как и весь российский народ, но гордым сыном
сапожника, рабочих и крестьян. За это его любили и ненавидели.
Туруханский ссыльный знал силу сибиряков, ему пришлось ходить по улицам нашего
города. Молодец он не оставил Москвы, а мы не имели права, воевать по-другому.
Дрогнули руки и нервы у хвалёных полков « Великая Германия», « Фюрер»
наступавших на Москву, когда мы со своих 34 рок прыгали к ним в окопы, кидали
ручные гранаты и штыками и прикладами добивали оглушённых от страха фашистов.
Наши механики вертели свои танки на их траншеях, обдавая гарью солярки, вселяя в
нас бесов вместо ангелов. Там где было можно, они неслись вдоль вражеских
траншей, стреляя одновременно из пушки и пулемётов. Если бы такое приснилось
Гитлеру перед войной. Если бы мы пришли к нему во сне. Он не знал наших детей
жён , матерей и отцов, не знал наших привычек и обычаев. Это тебе не по Европе с
засученными рукавами ходить это тебе не на губной гармошке в Париже играть и
слушать аплодисменты местных проституток.
Они хотели нас окружить, напугать , это с нами не прошло.
Восемь километров как на охоте гнали мы их как по красным флажкам, пока не
пробили первую линию обороны. Вначале они отстреливались, потом прекратили и как
зайцы, путая и петляя, бежали в другую сторону от Москвы.
Ночевать было негде, всю ночь просидели в немецких окопах, наши танки развалили
блиндажи, поэтому пришлось любоваться звёздами. Я всё думал как я русский мужик,
который собаку во дворе не обидел, курицу не пнул, жене плохого слова не сказал,
за один день 20 немецких человек обидел, видно это бог за меня решил. На их
ремнях написано « С нами бог», наверное, не тот. Тот помогал нам, преодолеть
привычку мирной жизни, бить твёрдой рукой, забыть о всех десяти заветах когда в
твой дом пришла беда. Я Вера вспоминаю твои слова «А у нас третий будет, конечно
будет, раз ваш отец такое может, да и другие не хуже.
Все наши дивизии за героизм были преобразованы в гвардейские. Мне присвоили
звание сержанта и наградили орденом Красной Звезды, моего соседа по улице Васю
тоже наградили «Красной Звездой», но он говорил, что у него Звезда шире.Приезжал
на нас поглядеть и наградить Георгий Константинович, жал рукухлопал по плечу
спрашивал» «Видел я тебя»?« Видел!» - на действительной, на Хал Кин Голе.Маршал
как увидел знакомые полушубки, выругался достойно, это он немцам посочувствовал.
«На вас звёзд не хватит ребята, сказал он, «19 Героев за один бой» мы вместе с
ним рассмеялись, радостные за себя и за него.
Одна видать у нас судьба до Берлина вместе дойдём.
А платок Маринин каждый раз раненые солдаты просили, возьмут в руку закроют
глаза и затихают, боль отходила. Эта маленькая хрупкая ачинская учительница,
ставшая всем, родной помогала своим землякам. Каждый из них чувствовал,
прикоснувшись к платку запах любимой жены, дочери и матери, которые с надеждой
смотрели на Запад и молились на Восток. Мы бережно хранили его, как наше
маленькое Ачинское знамя.
Мы вернёмся к вам живые и покалеченные, если даже не так, то глазами наших
детей, песнями наших внуков, памятниками у дорог, площадях и скверах названием
улиц на которых мы жили. А когда я услышал... Пиши мой дружочек,
Хоть несколько строчек,
Милый, хороший родной – это про нас с тобой подумал.
Здесь в этом месте будет стоять Царица Небесная.
Она спустится с небес, окаменеет от горя, да так и останется вместе оставшимися
на войне солдатами под посёлком Снегири на Волоколамском шоссе.
Ваш любящий отец Иван.
