Тёмные тучи исчезли, и их заменили облака – светлые и воздушные. Они казались
такими легкими потому, что не плыли, а мчались гонимые ветром одно за другим,
исчезая за горизонтом. Река петляла проворной змейкой, то появляясь, то
пропадая. Скованная льдом, лишь она осталась единственным путём, ведущим к
спасению. Скалы, возвышавшиеся по обеим сторонам заснеженного пути, мрачными
великанами взирали на то, что творилось внизу. Деревья и кусты, росшие на горных
уступах, давным-давно утратили свою листву и от этого казались голыми и
неживыми. Холод сковал всё, жизнь замерла, застыла под мощным белым щитом,
отделившим землю от солнца и неба. Лишь ледяные наросты, местами морщинистые,
местами похожие на острые стрелы свисали с крутых склонов, грозя обрушиться на
каждого, кто осмелится остановиться под ними, или хотя бы вступить на
отбрасываемые ими тени.
Что осталось в этом мире, кто выжил? Всё вокруг говорило, что пришёл конец, но
это было не так. Посреди всего этого мрачного естества всё ещё теплилась жизнь.
День первый
Мо шёл, проваливаясь в глубокий снег, покачиваясь и петляя. Голова кружилась,
веки опускались сами собой, но засыпать было нельзя. То, что силы уже на исходе
он понимал, но годами выработанная привычка никогда не сдаваться, толкала его
вперёд. Он знал, что если остановится и упадёт, то может уже не встать, а
умирать посреди этой пустыни ему не хотелось. Он огляделся, втянул ноздрями
холодный воздух и выпустил пар. Кто не испытывал мук голода, тот никогда бы не
смог понять несчастного Мо. Несмотря на то, что желудок оставался абсолютно
пустым, временами его подташнивало, частенько продирал озноб, который мог в одно
мгновение прекратиться, и тогда всё тело обдавало жаром.
– Сколько я уже не ел? Три дня, четыре, десять?
Мысли путались, взор затуманился, дышать становилось всё тяжелее и тяжелее.
– Если идти всю ночь, выйду на равнину, там-то я смогу что-нибудь найти.
И Мо шёл, побеждая свою немощь, свой страх, переступая через самого себя.
Солнце опускалось, яркое зарево осветило полоску горизонта, приближалась ночь.
День второй
Чёрные точки появились вдалеке. Они росли, увеличивались в размерах по мере
приближения. Сначала они двигались гуськом, одна за другой, но вот рассыпались
по сторонам и охватили Мо ровным полукольцом.
– Волки! Не меньше десятка!
Мо стало страшно. Обессиленный он вряд ли сможет постоять за себя.
– Нападут, или нет?
Он приготовился бороться за жизнь, но хищники не решились подойти. Они держались
поодаль, выжидали.
– Значит, они не так голодны, как я, – решил Мо. – Эх, только бы не упасть,
иначе конец.
Тревога добавила ему сил, и он ускорил шаг, волки не отставали.
День третий
Он буквально уткнулся в припорошенный холм и остановился. Не догадываясь что
лежит перед ним, Мо начал рыть.
– Тело!
Мо отшатнулся, поняв, что это один из его сородичей.
– Сколько же он так лежит? Не определишь, весь закоченел, – прикинул Мо. – Он
был молод и силён, а сейчас его труп лежит, бездыханный и неподвижный, но я-то
всё ещё жив!
От этих мыслей стало легче, и он снова почувствовал прилив сил. Сквозь узкие
щёлки век Мо посмотрел на серых зверей. Волки расположились совсем рядом, они
сидели, склонив головы к земле и вытянув шеи. С высунутых языков на снег падала
слюна, хищники негромко поскуливали в предвкушении сладостной пирушки.
– Пора уходить, а то набросятся.
Это шанс. Его шанс. Судьба снова подарила ему надежду.
– Пока они будут наслаждаться добычей, я смогу уйти далеко.
Мо не успел сделать и двух десятков шагов, как услышал за спиной визг и рычание.
Он обернулся и через плечо увидел, как голодная стая рвёт на куски заледеневшее
тело.
– А всё-таки они голодны не меньше меня. Только бы дойти до равнины.
День четвёртый
Погода ухудшилась. Ветер свистел в ушах, забивал ноздри кусочками льда, глаза
слезились от уколов острых как иглы снежинок. Солнце спряталось, и его яркий
свет больше не проникал сквозь гущи белых мух хаотично кружащих повсюду, Мо шёл,
с трудом различая дорогу.
– Сколько же ещё, где же эта равнина? А вдруг я кружу на месте?
Но он двигался, не сворачивая, шёл вперёд и вперёд.
Внезапно что-то произошло, и Мо будто провалился в пустоту. Некоторое время он
ничего не видел и не слышал. Ветер как будто утих, и насупила тишина. Всё
произошло так внезапно, что Мо вдруг стало страшно, он зажмурился и через
несколько минут открыл глаза. Скалы исчезли, вьюга прекратилась, тучи исчезли, и
яркий свет озарил землю. Впереди расстилалась огромная равнина. Среди снежных
заносов виднелись бурые проталины. Деревья, кусты, пожухлые травы, всё это
говорило о том, что господству вечной мерзлоты всё-таки пришёл конец.
Ведь где земля там и жизнь.
– Неужели дошёл? А может это мираж?
Мо ужаснулся подобным мыслям и стал приглядываться.
– Нет, это не может быть видением, я спасён.
Лёгкий ветерок обдувал всё тело, в голове точно что-то играло и пело. Он дошёл,
он справился, он победил, дышать сразу стало легче, даже чувство голода куда-то
исчезло. Мо собрал в себе последние силы и побежал.
Это и погубило его.
Когда он погружался в пустоту, в голове ещё звучала чудесная музыка. Ему
казалось, что он не падает, а летит вверх к солнцу и свету. Ведь он столько
прошёл, со всем справился. Он победил голод и стужу, избежал волчьих зубов и
сумел отыскать путь к долине, теперь-то уж ничто не может ему помешать. Но своим
торжеством он упивался недолго, падение было быстрым, а боль, которую он
испытал, показалась невыносимой. Толстые колья впились в мягкую плоть, а их
концы, обожжённые на костре и остро оточенные чьей-то рукой, вмиг окрасились в
алый цвет. Мо заревел от боли и потерял сознание.
Так он пролежал до утра.
День пятый
(шестого не будет)
Он очнулся, услышав чьи-то голоса, беседовали двое. Звуки, которые он слышал,
показались резкими, а голоса грубыми. Мо открыл глаза, сквозь пелену тумана, он
увидел, что лежит на дне глубокой ямы. Маленькое существо, опасливо озираясь,
приближалось к нему. Яркий свет слепил, и Мо удалось рассмотреть лишь очертания
своего врага. Если бы Мо встал, этот пришлый едва бы доставал ему до груди. Но
сейчас Мо лежал, а незнакомец взирал на него свысока.
– Неужели пройдя такой путь, я стану добычей этого гнусного карлика?
От таких дум на глазах поверженного великана выступили слёзы.
– Я великий Мо, гроза всего живого на этой планете! От одного звука моего голоса
разбегаются все вокруг! Едва завидев меня, даже самые сильные уступают дорогу!
Почему всё так несправедливо?
Незнакомец подошёл ближе и угрожающе замахал каким-то предметом. Мо попробовал
закричать, но вместо привычного гулкого баса из его уст вылетел лишь жалкий
хрип.
– Это конец! Побеждают не сильные, побеждают хитрые и умелые! Таков закон жизни!
Незнакомец снова замахнулся, и Мо понял, что сейчас тот ударит. Умирающий закрыл
глаза, он почувствовал жуткую боль, и …
Сам тому не веря, Мо испытал облегчение, всё закончилось, и наступило забвение.
***
Завёрнутый в звериные шкуры карлик стоял над поверженным врагом и что-то кричал.
Гримасы на его поросшем рыжей растительностью лице сменяли одна другую. Толстые
губы непрерывно двигались, то расползались до ушей, то вытягиваясь вперёд.
Ноздри то и дело раздувались. Он размахивал длинным шестом, к концу которого
тонкими бечёвками из кожи был привязан заострённый камень. Когда второй охотник
приблизился к телу поверженного Мо, первый ненадолго умолк. Подошедший как две
капли воды походил на своего сородича, разве что казался чуть ниже ростом. Ткнув
пальцем в сторону умирающего гиганта, второй прохрипел:
– Мо-о-о!
– Старый Мо, жёсткий!
Оба оскалились, обнажив гнилые зубы. Они и сами не понимали того, что улыбаются
друг другу.
– Надолго хватит, – подытожил первый.
Он засунул руку под одежды и почесал живот. Двое, две высших особи, два лучших
представителя этого мира подошли к поверженному врагу. Тело животного ещё
подрагивало, от вывалившихся на снег внутренностей валил пар. Охотники достали
из складок одежды заострённые камни и принялись свежевать тушу мамонта. Когда солнце
опустится за горизонт, и снова взойдёт, для этих двоих настанет новый день, и
этот день не будет для них последним.
Ведь теперь они победители и новые хозяева жизни!
