В начале апреля земля, сбросив остатки снега, вдыхает полной грудью тепло
пригревающего солнышка. Пруды и реки, разбив оковы ледяного покрова, начинают
пробовать на прочность прибрежные сооружения. Вот и Котлован, как-то внезапно
проснувшись, забурлил, тяжело ухая под толщей льда, распрямил плечи-берега и,
по-юношески хвалясь своей силушкой, выплеснулся через плотину. Жители, не
ожидавшие такого внезапного разлива пруда-старичка, негромко поругивались на
скороспелую весну, шагали по чавкающей грязи, перепрыгивали глубокие лужи и
радовались пробуждению природы.
На скамейках возле школы с самого утра собрались шумные стайки ребятишек,
обрадовавшихся возможности сбросить тёплые шапки и пощеголять своей взрослостью
перед остальными. Чуть в сторонке от малышни важно перетаптывались
старшеклассники, негромко обсуждая последние новости. Внезапно голоса стихли: в
воротах показалась Клавдия Степановна. В красном вязаном костюме, неплохо
сидящем на крепкосложенной фигуре, с яркими рыжими волосами, уложенными в
высокую замысловатую причёску, она тяжело двигалась, словно гружёная баржа
против сильного течения, прямиком к разом замолкнувшим старшеклассникам.
- Здравствуйте! – нестройное эхо пронеслось по школьному двору.
- Здравствуйте, здравствуйте! – Клавдия Степановна остановилась, шумно выдохнув,
поправила очки на носу, прищурила глаза. – Стекольников, зайди ко мне.
- А что случилось? – кудрявый парень в синей куртке протиснулся сквозь толпу.
- Поговорим, - Клавдия Степановна снова двинулась в сторону школы.
Прозвенел звонок. Шумная пёстрая толпа потекла к выкрашенной в яркий зелёный
цвет деревянной двери. Во дворе стало тихо…
В кабинете директора бой часов с кукушкой разорвал тишину. За полированным
столом сидела Клавдия Степановна, время от времени поглядывая на стрелки и шумно
вздыхая. Наконец дверь открылась, и в кабинет неслышно вошёл, несмело
оглядываясь, Стекольников.
- Вызывали, Клавдия Степановна?
- Проходи, Саш, присаживайся. Разговор у нас будет долгим, - Клавдия Степановна
сняла очки, покрутила в руках, снова водрузила их на нос. – Не догадываешься, о
чём разговор?
- Понятия не имею, - выдохнул Стекольников, присев на самый краешек стула.
Клавдия Степановна встала, подошла к окну, постояла, затем энергично отдёрнула
лёгкий тюль, скрипнула задвижкой и распахнула большое окно настежь. В комнату
ворвался свежий весенний ветер, колыхнул стопку бумаг на столе, коснулся
кудряшек Стекольникова, заиграл тюлем. Клавдия Степановна помолчала, собираясь с
мыслями, повернулась к юноше и тихо произнесла:
- Да…Дела….Даже не знаю, с чего начать, Саша. Как у тебя, кстати, с математикой,
успеваешь материал нагнать до экзамена?
- Постараюсь. Много пропустил, всё теперь в аврале прохожу. Но Аграфена Ивановна
верит, что успею.
- Это хорошо. А нога как, не беспокоит?
- Да нет. Хотя бывает, перед дождём даёт о себе знать. Но врач говорил, что
такое может происходить, в целом кости срослись удачно, я даже скоро совсем
перестану хромать. Так о чём Вы хотели поговорить? – Саша встал, вытянувшись,
словно солдат на строевой.
- Да присядь, не на параде, - Клавдия Степановна заставила себя улыбнуться. –
Вот какая ситуация, мой мальчик…. Брат твой, Семён, замешан в нехорошей истории.
- Да неправда всё это! – Саша, задохнувшись от возмущения, снова вскочил.
- Александр, не перебивай и сядь! – Клавдия Степановна, хоть и повысила голос,
но отчеканила эту фразу без той приказной строгости, к которой все привыкли. –
Так вот, в школу пришла бумага…. В общем, я хочу, чтобы ты знал, что тень всего
этого падает и на тебя. Что там произошло, каким образом Семён ко всему этому
причастен, не нам с тобой размышлять. Для этого есть следствие, суд, наконец.
Нам с тобой предстоит не разбираться, кто прав, а кто виноват, а придумать, как
тебе избежать последствий. Пойми, на основании полученного приказа я обязана
отчислить тебя из школы. Получается, что ты….член семьи врага народа… Как бы это
страшно ни звучало, это так. Я знаю, что Семён много лет назад уехал из наших
мест, знаю, что связи с ним не было, но… Бумага есть бумага. Официальный
документ, не подчиниться которому я не имею права, - Клавдия Степановна
промокнула кружевным платочком лоб, сняла очки, зажмурилась. Было заметно, как
ни старалась мудрая женщина скрыть свои чувства, что каждое слово даётся ей с
огромным усилием, что внутри неё идёт борьба между простым человеческим
сочувствием и гражданским долгом. Наконец Клавдия Степановна снова заговорила:
- Понимаешь, я боюсь, что мы ничем не сможем тебе помочь. Но я не хочу, чтобы об
этом начали трезвонить на каждом углу. Поэтому-то я и решила поговорить с тобой
с глазу на глаз, - она встала, медленно обошла стол, присела на стоящий рядом с
мальчиком стул. Саша за всё время не проронил ни слова. Глаза его застыли в
немом изумлении, словно всё это он видит в каком-то плохо поставленном фильме,
словно всё это сейчас происходит не с ним, что стоит только встать с
откидывающегося сиденья, низко нагнувшись, чтобы не мешать другим зрителям,
протиснуться к выходу из тесного зала старенького кинотеатра, и всё закончится,
едва за его спиной закроется тяжёлая дверь.
- Не молчи, прошу тебя. Давай, поговори со мной, - Клавдия Степановна приблизила
напудренное лицо к мальчику. В её тоне неожиданно Саша расслышал слабенькие,
жалобные нотки материнской нежности. Он удивлённо повернулся в её сторону.
- Давай, ты постараешься всё осмыслить, обдумать. Я не знаю, сколько у нас
времени. Пока… мы с тобой сделаем вид, что никакого письма не было. Успеешь
сдать экзамен, уедешь куда-нибудь, пока суд да дело, всё и обойдётся.
Бабульку-то твою никто и трогать не будет, стара она. А больше никого у тебя
нет. Может, и вправду, обойдётся всё, а? – Клавдия Степановна говорила быстро,
словно не успеет договорить, словно оборвут её речь на самом важном для Саши
месте. Машинально вытерев выступившую испарину, женщина и сама начала верить в
то, что говорит. Саша молчал.
- Сумку собери, вещички там, необходимые самые, всё наготове поставь. А пока
живи, как обычно. Аграфена Ивановна с тобой почаще заниматься будет, чтобы
наверняка экзамен успешно сдать, я с ней поговорю. Только не проболтайся никому,
слышишь? Ничего не было. А вызывала я тебя раму в кабинете починить, понял?..
Встряхнись, мальчик мой! – Клавдия Степановна сжала широкую ладонь молчавшего
мальчика. – Не раскисай, верь в себя, в то, что обойдётся, хорошо?... Ну, ступай
с Богом!
Саша на негнущихся ногах вышел из кабинета. Что теперь будет?...
…Уроки тянулись нестерпимо долго. Встревоженные молчаливостью Саши, ребята
пытались разговорить его, выяснить причину такого поведения, но Саша
отшучивался. Наконец, последний урок закончился, школьники высыпали во двор, не
торопясь расходиться по домам. Саша почти бегом миновал одноклассников,
присевших под огромным вязом.
- Эй, Стекольников! Ты куда? – неслось ему в спину. Саша обернулся, сдавленно
улыбнулся, махнул рукой: спешу, мол, дела! Забежав за угол школы, Саша
остановился на мгновение, перевёл дух и бросился по крутой тропинке вниз, к
старому мосту. Им уже почти не пользовались: дощатый настил местами настолько
прогнил, что на ветру колыхалась лишь труха, намертво въевшись в железное
основание. Сашу не беспокоила опасность перехода по такой ненадёжной
конструкции, он хотел быстрее добежать до дома, убедится, что дома всё в
порядке, всё, как обычно. Саша даже не обращал внимания на скрипучую песню
обветшалого моста, не стряхивал с рук пыль от осыпающихся перил, он бежал
вперёд, домой.
Вот покосившийся забор. Сашка дал себе зарок поправить его после сдачи
экзаменов. Вот калитка с облупившейся краской. «Бабуля второй день просит
покрасить её. Сегодня же надо заняться!» Во дворе гуляли выбравшиеся из
загончика куры. «Бабуля просила залатать дыру в загоне. Перекушу, сделаю. Ах,
черти, не сидится им в загоне!» - Разогнав рыжих непосед, Саша вбежал на
крыльцо. В ушах бешено стучало сердце. Казалось, этот стук слышен за тысячи
километров. Открыв дверь, Саша привычно крикнул: «Я дома, ба!» Дверь, тоскливо
скрипнув, закрылась. Саша сделал два шага в комнату и замер: за столом сидели
двое в военной форме…
