День обещал быть жарким. На досках деревянной дорожки, ведшей к колодцу, успела
испариться роса. По сухим пружинящим доскам было приятно идти; шаги были упруги,
звуки шагов четко раздавались в утренней тишине.
Колодец был устроен так. В самое «сердце» родникового ключа, источника выхода
подземных вод на поверхность, была врыта металлическая бочка. Вокруг бочки был
поставлен сруб из мощных бревен. Пространство между железной бочкой и срубом
было заполнено мелкой морской галькой. Сверху сруб закрывался деревянной
крышкой, которая откидывалась на прибитую штакетину. Почему – то каждому из
приезжающих, кто впервые видел колодец, хотелось, набрав воды, обязательно
громко хлопнуть крышкой…
Когда вода набиралась и переполняла бочку, из – под сруба вытекал ручеёк и по
канавке, выкопанной Федором, уходил между банями, окружающими их кустами ивняка,
и далее, широкой полосой сочился вниз, к морю.
Здешняя вода была такой вкусной, что пить её хотелось всё время.
Последние годы август выдавался настолько жарким, что колодец часто пересыхал.
Особенно это чувствовалось по субботам, когда в селе был всеобщий банный день.
Некоторые соседи даже возили для бани воду в цистерне из Зелёного, что в
тридцати километрах. А мы в такие времена устраивали бани в будние дни, когда
большинство дачников уезжали из села. У нас же был отпуск!
Но этим утром ручеёк ещё бодро струился из – под сруба. В ручейке сидела большая
коричневая жаба и, наслаждаясь прохладой, низким голосом вопила «В-о-о-о!»,
«В-о-о-о!», «В-о-о-о!».
Раньше по субботам в это время здесь, у колодца, я встречался с Боцманом. Все
звали его Боцманом. Когда он служил на флоте, то присылал фотографии, на которых
был запечатлен бравым моряком. С тех пор и пошло Боцман и Боцман. А внешне он,
типичный помор, был молодцеватым и улыбчивым.
И встречи с ним всегда были интересны. Он мог, например, обратить внимание на
группку ближних островов. Плосконький, Высоконький, Васька Хромой – так их
назвали. Среди них был один островок, без имени. Но ясно было видно вот в такую
погоду, что островок был таким, каким изображался в русских сказках – кит,
украшенный растущими елями.
Прибытие Боцмана на выходные в село всегда было шумным и заметным явлением. Он
мог появиться на машине с мегафоном. Громко объявить:
- Граждане отдыхающие! Паспортный контроль! Прошу всех приготовить документы!
Этим он вносил сумятицу в безмятежную жизнь постоянных и сезонных селян.
Если он шёл из Кандалакши на моторке, то на берегу его ожидала многочисленная
родня.
Он был мужем одной из сестёр Вороновых. Я так и не могу идентифицировать их.
Знаю лишь двоих братьев – Володю и Александра. Володя – машинист электровоза,
Александр – главный бухгалтер крупного предприятия. А Боцман работал механиком в
порту. Он и на отдыхе любил ковыряться в моторах. Многие обращались к нему с
просьбами – посмотреть лодочный мотор. Боцман не отказывал. Посмотрит,
повозится. Потом укрепит мотор в бочке с пресной водой. Опробует. Что – то ещё
подправит и сообщает владельцу, что аппарат можно забирать. Не было случая,
чтобы Боцман не справился с мотором. Ему покорялись все двигатели от известных –
«Салюта» в две лошадиные силы, «Ветерка», «Нептуна», «Вихря» до новых японских
моделей.
При встречах с берега ему кричали, что всё готово. На что Боцман, сбавив ход
катера на самый малый, чтобы и ему и его было слышно, достав и высоко подняв над
головой стакан, отвечал, что он «Всегда готов!».
Родня Боцмана была большой и поэтому, так уж выходило, что почти каждый выходной
день в июле – августе у них праздновались дни рождения. Праздновались шумно,
весело. С песнями. Столы стояли во дворе и потому звуки веселья растекались
широко.
Часто, после возлияний и пения, все участники продолжали праздник на берегу
моря, у лодочных сараев. Смеялись, шутили. Нередко мужской состав купался, не
снимая рубах и брюк.
Как - то, при очередной встрече у колодца я сказал Боцману, что очень стройно
они стали петь за столом.
Он спросил тут же:
- А то, что до конца песни стали доводить, заметно? Я накупил в Кандалакше
десять одинаковых книжек - песенников. Вот теперь всё поем от начала и до конца.
В телепередаче «Голос» мы не потянем, а вот в «Битве хоров» достойно можем
выступить!
В другой раз он сказал, что внёс свой вклад в культурную жизнь людей и что на
удивление легко этот культурный слой прижился!
Слой этот касался культуры пития.
«Хватить хлестать водку!» - так однажды Боцман заявил родне. И сказал, что пора
переходить на более благородные напитки. Он не коньяк или ром имел в виду! Хотя
недавно его брэндом было брэнди. В данном случае Боцман говорил о текиле и
различных коктейлях с текилой.
После этого в репертуаре Вороновых появилась самодеятельная песня «Текила,
текила, текла, утекла». Короткая песенка, в один куплет, простенькая, но
показывает их приверженность новому!
После этой встречи была ещё одна, следующим уже летом, на которой я был
чрезвычайно поражён видом Боцмана. Он был без руки!
На мои «Как, где?» он ровным голосом, заученно стал рассказывать:
- Рубил дрова и топор неудачно отскочил – лезвием поперёк руки, чуть выше локтя.
Кровь, больница. Через какое – то время обнаружили, что рана загнивает. Поехал в
Мурманскую больницу. Там врач сказал, руки надо оторвать тому, кто лечил.
Стрептоцид в порошке давно не используют. Любой антибактериальный раствор надо
было применить.
Много случаев известно, - хрипло продолжил Боцман, - когда человек без руки или
без рук находит себе место в жизни. Художники, что держат карандаш или кисть
зубами, пальцами ног… Но мои гаечные ключи так не удержишь! Что – то, как
приспособу, придумать себе в помощь – не получается. Заняться чем – то другим?
Но чем? На рыбалку даже без руки не могу пойти. Не будешь же просить напарника
насадить червя, снять рыбу.
В добавок ко всему жена постоянно пилит: «Займись чем – то, займись! Другие же
могут!».
В этом году я не видел Боцмана ни у колодца, ни у моря. При встрече с Володей
Вороновым я спросил о жизни, о Боцмане.
- Так он же до весны едва дотянул, умер. За реку отвезли, здесь, в селе,
похоронили, - услышал я горький ответ.
Трудно упрекать кого – то, тем более со стороны, но доконали его, на мой взгляд,
слова «Займись чем – то, займись! Другие же могут!»
А вот ещё неожиданность, сломавшая жизнь другого человека.
В новогодние дни позвонила нам родственница и сказала, что тётя Лена ослепла и
просила сообщить об этом нам. Звонила Юля, жена сына тёти Лены. Они живут
недалеко друг от друга и Юля имеет возможность часто навещать её и привозить
продукты, лекарства…
На следующий день мы с женой Ириной отправились.
Приехали. Вышли на платформе «Весенняя».
Была оттепель. Такая оттепель, что под ногами была снежная каша, лужи и ручьи
покрывали асфальтовую дорожку. Ноги скользили.
Пришли к тёте Лене. В квартире был полный порядок, ничего не было набросано или
раскидано.
- Тетя Лена, Вы не против, что мы к Вам приехали? - спросила жена.
- Ирочка, как же я могу быть против, когда я наоборот, счастлива!
Тётя Лена, приезжая к нам, всегда привозила продукцию со своей дачи.
- Мы привезли Вам, тётя Лена, то, что посчитали необходимым: коробку конфет;
свежий творог; нарезанную кусками буженину – берёте, сколько захотите, и можно
сразу есть; свежий пирог хачапури и яблоки.
Тётя Лена просила по одной из привезенных покупок передавать ей, а уж она «для
памяти», разложит всё на кухонном столе и в холодильнике. Так и сделали.
Потом она показала, где нам сесть на двух приготовленных стульях. Сама села на
кровать и всё сокрушалась, что очень много привезли:
- Даже неудобно!
Наши слова, что она всегда привозила нам много чего, постепенно успокоили её.
Она попросила, чтобы мы не задели вещи, разложенные на столе, не нарушили
порядок там, где в рядок были разложены лекарства.
Сказала, что разогревает и даже готовит еду себе сама. Вот она вчера сварила
суп. Варила так. Закипит – она слышит, переставляет кастрюльку на пустую
конфорку. Потом снова на огонь. И так, постепенно, доводит блюдо до готовности.
На днях, сказала тётя Лена, она постирала себе сама. Насыпала стиральный порошок
в горячую воду. Пожамкала. Потом несколько вод сменила в тазике. Полоскала.
Когда по её ощущениям белье промылось и порошка не осталась, подвесила всё на
крючки, чтобы вода стекла. А на следующий день, когда вода стекла, она развесила
бельё для окончательной просушки на верёвки.
Ира предложила погладить бельё. Но тётя Лена категорически высказалась против:
- Тогда я разучусь и разленюсь. А ведь понадобится ещё делать! Я и глажу бельё.
Это не сложно. Знаю, где утюг и где доска.
Похоже, что человек принимал всё случившееся с ним за данность. И спокойно и
конструктивно находил выход из сложившихся обстоятельств.
Оказывается, ей уже сделали операцию на один глаз, левый, но он не видит. Через
три – четыре месяца можно будет делать операцию на другом, правом. И хоть врач
ей ничего не обещает, но и не пугает, тётя Лена надеется, что замена хрусталика
даст ей возможность видеть.
Потом рассказала, как ослепла. Однажды в августе она натрудилась на своем
участке. Усталая шла к остановке автобуса. Рядом с ней останавливается
автомобиль, её приглашают сесть. Настолько она была усталой, что она, вопреки
своим принципам всё делать самой, согласилась. Похоже, что водитель был врачём,
потому что мало кто, на взгляд тёти Лены, обратил бы внимания на её состояние.
Он довёз её до дома, но всю дорогу ворчал и выговаривал ей, что столько работать
нельзя, что так выкладываться нельзя, что такой груз тащить нельзя…
На другой день тёте Лене надо было что – то прочитать, но она обнаружила, что
букв не видит. А потом, как будто свет выключили совсем…Она сама вызвала врача
из поликлиники. Тётя Лена может сама звонить по кнопочному телефону.
Расположение кнопок она помнит. Был выходной день, поэтому пришёл дежурный врач.
На просьбу прочитать название лекарства, коробочка которого была под рукой, та
грубо заявила, что не читать сюда пришла. Выписала глазные капли. На вопрос, как
зовут её, как к ней обращаться, ответила:
- А не всё ли Вам равно?
В больнице, в одной палате их было три старушки. К врачу они ходили так. У одной
были ходунки, опираясь на которые она шла, постукивая по полу, другая что – то
видела и подсказывала дорогу. Вцепившись друг в друга, они троём шли, а
встречные, со смехом сказала тётя Лена, разбегались.
На вопрос, навещали ли её внуки, тётя Лена ответила, что её привёз туда один
внук. И отвозил домой он же. Другой внук приезжал, навещал.
Рассказала, как они работают, как и где живут с молодыми жёнами.
Одному из них, кто нуждался, помогла со взносом на квартиру, подарив накопленный
миллион рублей.
Теперь, - сокрушалась, - из четырнадцати тысяч пенсии, от силы пять смогу
откладывать. Всё уйдёт на квартиру, лекарства и еду. Хорошо, что операции для
неё бесплатные. А пенсия, по её расчётам, должна было быть около двадцати тысяч.
Все её знакомые и сослуживицы получали прибавки в 75, 80, 85 лет больше, чем
она. Вот 90 лет настанет этим летом, посмотрим, сказала тетя Лёна, сколько тогда
прибавят. Так тётя Лена завершила этот финансовый экскурс.
Посидели мы ещё немного и стали собираться домой.
Уже перед дверью спросили, видя, что цепочки на двери нет:
- А не страшно, тётя Лена, Вам сразу открывать?
На что последовал ответ:
- А чего страшиться? Ну, убьют! Хуже ведь не будет! Потом под рукой вот всегда
скалка. – И она показала скалку с металлическим наконечником. - Вот на днях
пришёл один хлыщ, говорит, что он с подарками за небольшую плату. Я тут же
погрозила скалкой – выметайся. Видимо, вид мой был настолько решительным, что
почти сразу услышала горох его шагов, посыпавшихся вниз по лестнице.
- Спасибо, что пришли. А жить я решительно намерена и дальше! – услышали мы на
последок.
На улице было солнечно.
Снег казался усыпанным блёстками слюды.
Мы бодрым шагом дошли до платформы «Весенняя», уже не обращая никакого внимания
на снежную слякоть.
