С утра хотелось выпить, и Петрович метался по квартире в поисках идей. Заначка закончилась ещё позавчера, когда с соседом Коляном разом выносили на улицу мусор – за трояк Фоминичнна из соседнего подъезда быстро обслужила, дай ей Бог здоровья. Понимает же, бестия, что спешат люди, с ума ещё не выжила, хоть, говорят, уже стукнуло 75. А самогон у неё хорош. Вонюч, правда, и никто не поймёт из чего она его гонит, да ну какая разница! И вот сейчас назойливая мысль сверлила мозги, будто буравчик. В долг уже не даст – вчера за третьей «ходкой» нас предупредила, а её слово – железное… И тут Петровича осенило. Он глянул на часы, улыбнулся, а затем облизнулся, как кот на колбасу: сегодня выходной, и Катерина скоро будет квартиру пылесосить. Вот где спасение! Он быстренько прошмыгнул в кладовку, достал новый пылесос, отвёртку и в мгновение ока открутил болтик на штекере. Затем с такой же быстротой отсоединил проводок и закрутил крышку. После уселся перед телевизором смотреть «Утреннюю почту». Жена, как назло, уборку начала с протирания мебели. Затем полила цветы и стала перебирать книги. Петрович стоически терпел, выжидая, когда же, наконец, дойдёт черёд до пола. Его напряжённо-тревожное состояние выдавала разве что правая нога, которая нервно подёргивалась в такт исполняемой с экрана песни. И вот прозвучало долгожданное: «Вань, а пылесос почему-то не включается!». Петрович встал с дивана и, изображая досаду, пошёл в чулан за отвёрткой. В присутствии супруги он снял новой «Ракете» корпус, затем понюхал внутренности и, присвистнув, поставил диагноз: «Всё, мотор сгорел». - Как же так, ведь и месяца не прошло, как купили, - чуть не голосила жена. - С техникой поаккуратней надобно, а ты вон как своими клешнями хватаешь, - переходил в наступление Петрович, доводя ситуацию до накала. -Вань, делать-то будем чё? – капитулировала Катерина. - Через плечо, - грубо оборвал её муж, - к Гришке нести нужно, может, чего и придумает. Катя безропотно и молча полезла в сервант, достала «четвертак» и виновато протянула его Петровичу - хватит? - Посмотрим, - буркнул тот и быстро засобирался. Два закадычных друга пили на кухне портвейн «Три семёрки» и философствовали. Разговор шёл о женщинах, об их душевной доброте и выносливости. - Моя, вон, с базара три сумки прёт, и ничего, тяжести не чувствует, - рассуждал мастер-электрик, - её можно и в штангисты записать, и в силовое многоборье, скажи только, что там-то дают дешёвую картошку, или капусту. Вот и сегодня, думаешь, где Галка? Нипочём не угадаешь. А Галина Сергеевна с утреца поехала в колхоз на прополку свеклы – чтобы сахаром халявным разжиться. - Так уж и халявным? – задал встречный провокационный вопрос Петрович, как бы намекая на некоторые «издержки». - Да с неё не убудет, она у меня, как лошадь, - если уж в ярмо впряжётся, так будет лямку тянуть, пока не упадёт. Дальше разговор двух мужей пришлось перенести на площадку у пивного киоска – портвейн закончился. Тема осталась прежняя, а состояние собеседников усугублялось: стали заплетаться языки и забывались нужные слова. - А моя Катерина – добрая, - задумчиво произнёс Петрович. Она – сама не доест, мне побольше наложит. Ну, и нальёт. Иногда (последнее слово было сказано с оглядкой). - Нельзя ждать милости от природы, взять их самим – вот наша задача, - решил блеснуть красноречием Гриша. – Это ещё Маркс говорил. Или Энгельс. После вина и четырёх бокалов пива фразы становились короче, а жесты – размашистее: - Да я за свою Катерину – в огонь, в воду, в трубы…любые. Она мне вон техасы новые. За двести пятьдесят «рэ», тфу, твою мать, долларов…собирала. По крохе. Полгода. А сама. В рванье. Во! – Петрович показал другу свои новые джинсы. - Золото-баба, кладезь, - соглашался друг. Тем временем небо резко заволокло тучами, подул порывистый ветер, давая собеседникам своеобразный сигнал – пора расходиться. С трудом они поднялись на пятый т этаж «хрущёвки», долго открывали замок и ещё дольше разбирали штекер пылесоса. Наконец, ремонт был окончен, и Петрович, облобызав на прощание друга, пошёл в направлении своего дома. Лил ливень, но любящий и благодарный муж не замечал катаклизмов природы, крепко удерживая в руках пакет с пылесосом. В родной дом он попал глубокой ночью, так как неведомые дьявольские силы путали ему дорогу, прятали Луну и подбрасывали под ноги камни. К тому же, над ним ещё и язвили: «А что, слабо самому, без компаса?». Но он дошёл как победитель. Тихонько вошёл в открытую дверь, с определёнными усилиями снял с себя одежду, лёг под одеяло и мокрый, но довольный прижался к спящей любимой жене… Утром его разбудил пронзительный женский крик: забившись в угол кровати, Катя верещала, как резанная, указывая правой растопыренной пятернёй на его, Петровича, ноги, торчащие из-под одеяла. Он раскрыл один глаз и ужаснулся сам –нижние конечности были тёмно-синего цвета. Он автоматически спрыгнул на пол и приоткрыл трусы – там тоже всё отдавало синевой. Жена продолжала верещать, вероятно, думая о худшем – сгорел от водки. А Петрович с ненавистью смотрел на джинсы за двести пятьдесят долларов, которые валялись в углу. Только теперь он осознал всю глубину Катькиных чувств, которые заставили её терпеть страшные лишения и экономить для мужа даже на еде. Теперь он понял также, откуда неделю назад у неё взялись «недорогие» на каблуке туфли, которые ей подруга «уступила за полцены».
