В прочитанных мною как-то чьих-то воспоминаниях автор очень неодобрительно говорил, что за рубежом всякий русский – специалист в области русского языка и метит в учителя. Так вот, должна сказать, что это – сущая правда, не избежала этой участи и я. С Джимми я познакомилась осенью 1993 года. Он – владелец лингвистического бюро, так оно и называется. В его бюро обучают всяким языкам. Я прочла объявление в центральной газете города Хельсинки – ”Хельсинки саномат” о том, что бюро требуются учителя, говорящие на различных языках. Придя к Джимми, я заполнила анкету и дала какую-то старенькую фотографию паспортного формата, которая случайно оказалась у меня. В это бюро на работу без фотографии не берут. За время знакомства с Джимми я так и не смогла узнать, откуда он родом. Знаю только, что родной язык его – английский и что женат он на молодой и очень красивой русской женщине, преподавательнице русского языка в его бюро. Сам он не молод, лет пятидесяти, но красив типической красотой жгучего брюнета. Одевается – подчеркнуто молодежно, разнуздано-клетчато и ярко. Манеры его, с моей точки зрения, очень свободные. Правда, сейчас много говорят о естественности и непринужденности поведения, но мне было крайне неприятно смотреть на его густо заросшую черными волосами ногу, когда он, разговаривая по телефону, задрал ее на стол и, завернув штанину, стал с удовольствием чесать голень. Я понимаю, что приятно почесаться именно в тот момент, когда чешется. Как говорится, хороша ложка к обеду. При первой встрече он еще очень плохо говорил по-русски и еще хуже – по-фински. Но за все время нашего знакомства, и когда он уже подучился, я все равно абсолютно не понимала, о чем он говорит и что хочет от меня не по причине различий в языках, а по какой-то другой, трудно мне самой понятной причине. Уже с самого начала я всегда отвечала и все делала невпопад, а он был мною недоволен и, по-видимому, считал меня идиоткой. Заполнив анкеты, я оставила их ему и напрочь забыла об этом и о нем также. Вдруг, в мае 1994 года, – телефонный звонок. Голос жизнерадостный и дружелюбный на очень ломанном русском языке: – Здравствуй, Людмила, тебе есть работа! Боже, что может быть более приятным для безработного, чем услышать, что есть, наконец-то, работа! Назначаем время, бегу в его бюро. Провела в бюро около трех часов. В результате удалось только узнать, что он сам хочет заниматься со мной разговорным русским языком. И не более. Ничего конкретного, ни системы оплаты работы, ни даже времени. Я уже говорила, что абсолютно не понимала его по причине моей полной несовместимости с ним. Недели три перезванивались, договаривались о времени встречи. Однажды он был в гостях в Петербурге. Другой раз гости были у него. Все недосуг. Вдруг, при очередном звонке, он назначает встречу на 11 часов следующего дня. Набрала учебников и словарей столько, что сумка стала неподъемной. Весь вечер накануне готовилась. Начертила таблицы склонений существительных и спряжений глаголов. Составила план и для начала решила обсудить понятие о существительном. Прихожу за 15 минут до назначенного времени. Джимми занят. Помещение бюро оборудовано очень хорошо, недавно отремонтировано, пол паркетный. Стены украшены живописными панно. Впечатление успешной деятельности. Есть кофейная комната с кофейным автоматом. Не знаю, можно или нет, но выпила чашку кофе: от волнения во рту все высохло. Хотелось понравиться в расчете на дальнейшую работу у клиентов его бюро. Ровно в 11 Джимми освободился. Последнее время по телефону мы с ним разговаривали по-фински. Поэтому я и теперь обратилась к нему по-фински. – Говори со мной только на русский. Оставь сумки с книгами. Никакой грамматики, пошли в банк. Далее он перешел на финский, но я отвечала уже по-русски. По дороге в банк (Почему в банк? А почему бы нет? Чем банк хуже других мест?) Джимми стал объяснять мне, что ему необходимо несколько коротких фраз, типа игровой сценки со словом ”стреться” или ”стричься”, как я сначала поняла. Однако речь шла о встрече – ”встретиться”. Представьте себе прекрасный день ранней северной весны. Солнечный свет такой ослепительный, что даже не видно огней светофора. Как это принято у северян, первые погожие дни пьянят и заставляют всех, как тараканов, вылезать на солнышко. Центр города, народу на улицах – тьма, мы с моим спутником, расталкивая толпу, на предельной скорости несемся в банк. Одновременно Джимми набирает на сотовом телефоне номер и жестом показывает мне, чтобы я держалась от него подальше. Так продолжалось всю дорогу, и, продираясь сквозь толпу, сталкиваясь со встречными, то приближаясь, то удаляясь от Джимми, я все время видела его палец, указывающий мне, чтобы я держалась от него на расстоянии… То ли у него клаустрофобия, то ли он боялся, что я увижу номера телефонов, которые он постоянно набирал. На всякий случай сказала ему, что я плохо вижу и ему абсолютно нечего бояться, что я займусь промышленным шпионажем. – Почему ты говоришь мне все время ”вы”, ведь мы же друзья! – Об этом мы еще поговорим следующий раз – отвечаю я. И, подумав, добавляю: ” Если встретимся”. (Джемс Брук, нужен мне такой друг!) Вид у Джимми ужасно недовольный. – Ты очень напряжена и волнуешься (ведь заметил), расслабься, – сказал он мне на бегу при входе в лифт. Мы уже возвращаемся в его бюро. Джимми отчетливо раздражен и очень недоволен мною. Уже по-английски усаживает меня напротив своей помощницы и просит объяснить мне, что требуются простые фразы диалога и никакой грамматики. Начинаю писать простые фразы воображаемого диалога на тему о встрече, назначаемой по телефону. Мы уже опять бежим в банк. Джимми опять набирает номер на своем сотовом телефоне и опять для меня палец – ”в сторону”. Мои фразы вроде бы подходят ему. Говорю несколько фраз со словами ”встречаться” или ”встретиться”. – Что значит второе слово, это уже другое слово, что оно означает? – Это не другое слово, это то же слово ”встретиться”, но в другой глагольной форме. А… – Никакой грамматики! Только практика! Мы опять в банке. – Когда я говорю, ты слушай! Я слушаю. – Почему ты молчишь, говори! – Ты беспрерывно говоришь, я не могу сказать ни слова, у меня нет никакой практики! Приказания его следуют беспрерывно, и одно противоречит другому. Теперь он со мною говорит уже по-фински: ”Скажи умно отрицательное предложение о встрече”. И я говорю: ”Я не могу встретиться с тобою завтра. Или – мы не встретимся с тобою завтра”. – Почему две разные фразы, какая из них правильная? – Они обе правильные, это литературный русский язык. – Мне не нужен литературный язык, мне нужен разговор по телефону! Лицо все более недовольное, очень раздражен. – Возвращайся в бюро, забирай свои книги, тебе заплатят. Если надо, я позвоню. Я прощаюсь с ним, конечно же, навсегда. В бюро беру свою ненужную и такую тяжелую сумку с книгами. Денег мне никто не заплатил, да я и не просила, так как не за что. Но с каким же огромным удовольствием я вернулась обратно в этот чудный и прекрасный солнечный майский день! В каком чудесном городе я живу! Как замечательно быть свободной, безработной и бежать домой! Спасибо тебе, Джимми!
