После собрания молодые наркоманы и алкоголики умчались играть в волейбол. Нас
приютил институт культуры, вот молодняк и влился в его спортивные команды. Через
месяц грядут межвузовские соревнования. Будет забавно, если наши ребята выиграют
у школы полиции.
Был средней поздности вечер. Я шел домой пешком и вспоминал минувший день.
Сегодня печальный юбилей, пятнадцать лет назад я впервые попробовал «герыча».
Дело было на квартире приятеля, куда я, молодой да ранний, завалил после того,
как стырил на авторынке кошелек с тремя штуками зеленых.
Знакомого и двух девиц ломало. Не было позы, которая могла принести облегчение.
Поэтому они суетились в замедленном ритме. В то время я был еще не жадным и умел
испытывать жалость. Приятель вывел меня на дилера- барыгу Славика и я на штуку
баксов взял оптом восемь грамм героина, чем и поставил в их жизнях жирную точку
невозврата.
Исходя из непреодолимого любопытства и принципа – один раз не пидорас, - я тоже
вколол себе дозу. Ничего не произошло, ни тебе мультиков, ни ярких красок. Лишь
потом на выходе я понял, что дал мне герыч. Он дал так необходимое в моей
практике чувство полной защищенности. Убрал постоянно присутствующее чувство
опасности и страха. Я прятался в бункере своего тела и через амбразуры глаз
наблюдал за суетящимся миром людей.
Сначала герыч был моим лучшим помощником по снятию стресса после очередной
кражи. Потом он стал моим господином.
Мне было легче, чем моим друзьям наркоманам, я был вором, а им пришлось
становиться ворами.
Этого мэна - Славика я запомню на всю оставшуюся жизнь. Тем более, что
последующие одиннадцать лет именно у него я покупал герыч, хотя он сам лишь
покуривал да понюхивал.
Героиновые наркоманы долго не живут, из той компании никого не осталось. Кроме
Славика. Девчонки, которых нет, не хотели жить и умерли. У меня тоже были
приступы жажды смерти, но между ними я хотел жить. Я очень хотел жить. Поэтому,
по возможности, предпочитал перекумарить отходняк, чем заменять его
амфитаминами. Ну и травка, конечно.
На пару лет я уходил в алкоголики. Это дешевле и выйти из запоя можно разными
путями. Вот ведь какая зараза, из запоя при помощи наркоты выходишь легко, а
наоборот – никак.
Это сейчас я смеюсь. Бывали проблески в несколько месяцев, когда не употреблял
ничего. В самые тяжелые дни что-то внутри меня командовало – «пора» и я
самостоятельно сдавался в «дурку». Наркологи говорили, что зависимость - это
навсегда, а я не верил. Шесть раз я кидался в «дурку». Последний раз это было
четыре года назад и именно там я встретил парня, который выжил.
Он стоял в коридоре и втюхивал что-то молодому наркоману. Для того, чтобы тому
стало ясней, он размахивал какими-то бумажками. По наркоманской привычке я
клочек-то и выхватил. Оказалась визитка организации помощи наркоманам. Послушав
его до сигнала к обеду, я публично заявил, что не верю никому, даже себе и, что
«в его секту не пойду, лучше здохну», но бумажку не выкинул.
Через три месяца, на входе в очередной запой, в голове возник вопрос – «О чем
говорят наркоманы, когда не колются?» Накатил стакан самогона и пошел выяснять.
Считалось бы, что я не употребляю алкоголя и наркотиков три года и восемь
месяцев, если бы два года назад не случился срыв. На второй неделе запоя решился
позвонить. Ребята приехали, определили стадию запоя и зафиксировали. Дали
успокоительное от «белочки», подвесили капельницу. Есть у нас и наркологи и
медсестры. Они тоже люди, тоже бухают. Есть даже священник.
Поэтому считается, что я не употребляю лишь два года.
Сегодня Сашка, тот парень, что выжил, на меня обиделся. У меня сегодня праздник
– сняли с наркологического учета. Я нарочно приурочил мероприятие к
пятнадцатилетнему юбилею. А Сашку с учета еще не сняли, хотя он позже меня начал
колоться, и раньше завязал. Именно он сказал мне заветное – «Продержись один
день». Хотя обиделся он не на меня, а на систему. А что нам система, Сашка, если
мы из нее выскочили!
А вчера любимая женщина подарила мне первый в жизни кошелек.
Кошелек, купленный в магазине, специально для меня! Подаренный мне!
Все украденные за жизнь кошельки отправлялись в мусорные баки. Деньги хранились
в надрезах манжетов брюк, рубашек, курток. В одних кроссовках около двадцати
мест, куда можно спрятать деньги. Вчера я торжественно положил в кошелек
выданные будущей тещей на свадебный транспорт триста баксов. А сегодня его
украли.
Вчера с друзьями-алкоголиками мы решили съездить в «дурку». Наркоман ли,
алкоголик, каждый из нас должен знать, где его родной дом. Где его ждут до самой
смерти. Это никуда не уйдет, но может забыться. Себе надо напоминать о беде,
иначе она напомнит сама о себе. Не всегда удается вытащить кого-нибудь, но
всегда приходят воспоминания.
Мой кошелек украли в маршрутке, когда я ехал на встречу с алкоголиками.
Я пересел к ним в машину и рассказал историю о том, как у вора украли кошелек.
- Радуйся, дурень! – сказал Андрей - Ты хотел стать нормальным человеком? Ты им
стал! А у нормальных людей кошельки воруют.
Гостеприимные ворота «сумасшедшего дома» открыты настежь днем и ночью. Наш
корпус отремонтировали, выложив розовеньким облицовочным камнем. На беседке
перед фасадом новая крыша. Вскопанные клумбы ждут посадки цветочков.
Металлическая дверь образца советского бункера тоже покрашена в розовый тон. На
звонок долго не отвечали. Потом в глазке проявилась жизнь, потом открылась
говорильная форточка, потом санитарка нас узнала. Мы прошли к завотделением
Сергей Сергеичу, Геичу в простонародье.
- Ага! – приветствовал нас Геич, - вот кто тут лазит. Вот кто хочет забрать у
бедного нарколога последние деньги.
- А я слышал, - ответил Андрей (они знают друг друга больше 40 лет), - что
бедный нарколог подарил внучке на свадьбу маленький особнячок в пригороде.
- Все люди врут! – Отвечал Геич. – Особнячок совсем не маленький, но миленький.
Сам хотел вам звонить. Вчера менты накрыли хату. Привезли трех детишек 15-17
лет. Героиновый передоз от неопытности. Сейчас в отрубоне, так что добро
пожаловать через три дня. Я родителей-то попотрошу, а потом обнищавших к вам
направлю. Через 28 дней, как водится. А сейчас забирайте всех ходячих. Беседуйте
хоть до усрачки целый час до обеда.
Геич включил громкую связь и бодро скомандовал – Всех ходячих больных просят
пройти в столовую.
Ходячих наркоманов было восемь человек. Семеро были «огурцами», то есть
изменение психики достигло точки невозврата. Восьмой, кокаинист-бизнесмен, лет
сорока, все не мог понять, как это мы действуем бесплатно? Почему бесплатно?
Почем нынче – даром? В какой оно валюте? Я попытался ему объяснить, что
вытаскивая его, мы вытаскиваем себя. Он остался задумчив, поигрывая визиткой
Андрея. (Мои визитки остались в кошельке.)
Сигнал к обеду и звонок на мой мобильный раздались одновременно, неизвестный
молодой человек сообщил, что нашел кошелек с деньгами и визитками и готов его
вернуть. Алкоголики решили ехать со мной с целью посмотреть на это чудо.
Паренек был мелкий, вертлявый, пытался «ботать по фене». Оказалось, что две
недели назад от «клея» умер его младший брат, которому не было и 16 лет. Мозг
превратился в желе. Он увидел мои визитки, понял, чем я занимаюсь, и не смог
взять денег. Правильно говорил дядя Гриша – «Не смотри в кошельке бумажки. Сразу
скидывай кошелек»
Я оплатил ему услуги за газ, электричество, ТВ и телефон. Он не хотел, я
настоял. Договорились, что он придет к нам и мы подумаем о его работе. Отдадим
Виорелу, пусть учится класть кирпичи.
И вот теперь, вечером, я иду домой к будущей молодой жене.
Остановился под фонарем прикурить. И почувствовал, как чья-то рука взяла меня
под локоток, вцепилась в мясо и потянула на себя. «Давно не имел дело с ментами,
с чего бы это?»- подумал я, поворачиваясь.
Это был не мент. Это был фиолетово-синий барыга-Славик, тот самый, что подсадил
меня на иглу. Он был одет в когда-то модные летние туфли с длинным тупым носком.
Сквозь дырочки в коже туфель было видно, что носков на ногах нет. На нем были
песочного цвета спортивные штаны с мотней до колен и желтая пластиковая куртка.
Фиолетово-синюю гамму составляли бледно-фиолетовая рубашка и синяя морда,
украшенная к тому же двумя слившимися у переносицы свежими фонарями. Уголки глаз
заплыли гноем. Светлые когда-то волосы сбежали с макушки, оставив неаккуратную
плешь почти до темечка. Сильно воняло давно не мытым телом. Капли смертного пота
ползли по небритостям лица и сидели в ямках поцарапанной ногтями лысины.
Я перехватил его, зажимающий мой локоть, слабый кулачек у запястья и заломил
руку почти за спину. Он побарахтался и заплакал. В процессе захвата задрался
рукав куртки. Следы гематом на сгибе локтевого сустава показали, как долго и
тщетно пытались найти вену.
- Как же ты колешься? – невольно спросил я. – По ногам, – ответило существо.- Ты
жилистый, тебе хорошо.
Я отпустил его. Прикрыл руками свое лицо, сдерживая крик, в надежде, что он
исчезнет. Ни фига, он не пропал. Стоял, ждал, на щеках сохли слезы. Стоял как
данность, как бы говоря, что он – есть, и с этим надо что-то делать.
- Я убью тебя! – прошипела моя глотка.
– И правильно, убей! – обрадовалось существо, - Убей, убей, убей! Только давай я
умру от передоза! – заискивающе попросил он. – Я при тебе вколю передоз. Ты
добрый.
А мне хотелось оторвать ему все, что можно и нельзя, а потом долго топтаться на
трупе.
- Домой иди. – Велел я, поворачиваясь, что бы уйти.
- Нету дома. Нету, нету дома. – Затараторил он, опять схватив меня за куртку. –
Продал дом, квартиру, дачу, машину. Мое все, что на мне. Мамка два месяца жила
во дворе. Соседи похоронили. Купи дозу.
- Документы есть? – я уже начал соображать.
- Есть, есть! – обрадовался Славик. – Только на точке в залоге. Как на «герыч»
подсел, меня отовсюду поперли. Да ты не бзди.- Из него вдруг полезла гордость. –
Сам все знаю. Мне осталось-то два часа, потом ломка, потом кома, потом холодный
труп в канаве. Просто страшно одному.
Он разжал пальцы на моей куртке.
Мы закурили. Я позвонил алкоголикам. Они были недалеко и подъехали быстро.
- Что тут у нас? – спросил, выйдя из машины Андрей. Я рассказал.
- Ты что, мать Тереза? С какого бодуна проснулось милосердие? – огорчился
Андрей. – Ты ему еще слезки утри. Это тело не подлежит восстановлению. –
Констатировал он. – Он не наш.
- Ты пойми, - я попытался собраться в кучку, - барыга не может умирать как
честный наркоман. Он должен умирать в сознании, среди трупов. Он нам еще должен
сдать точки, где молодняк торчит. Его сначала подлечить надо.
- Ну и куда его? – Задумался Андрей.- К Геичу?
- Андрей, - меня опять несло в разнос, - у Геича в коме лежит девочка. Только из
деревни. Первый курс колледжа. Они там, в деревне думают, что в городе она
найдет богатого жениха. Вот он, ее жених. – Я указал на дрожащего торговца
смертью. – Геич ее вытащит, он и этого вытащит. Но мне этого не надо. Повезем
его в диспансер. За двести баксов нам и ночью откроют. – Я достал
многострадальный кошелек и пересчитал деньги. – Пусть попробует на себе прелести
государственного страхового лечения. С душем из брансбойта, двухпроцентным
раствором хлорки, супчиком из ничего. Они по четыре трупа в неделю вывозят. Им
труповозы нужны. Будет там труповозом.
- Да ладно. – Сказал Андрей. – Не заводись. Поехали.
- Прости – ответил я. - Это личное.
