И паруса, и яхты, качающиеся на волнах в порту из зданий белоснежного камня, и
голоса моряков, наполненные странными звуками незнакомого языка, и предстоящее
путешествие, и передаваемые на борт корзины с овощами, и соленые щеки тяжелого
капитана – все выглядело очень реальным. Как бывает обычно, когда просыпаешься
от слез или радости, от возбуждения или испуга, когда сон касается уже не только
мыслей, но и пальцев, и губ, и влезает запахами в ноздри, и запутывает волосы,
как королева Маб.
Именно по этой причине, Джош не заподозрил странности в том, что у людей на
борту практически невозможно разглядеть лиц, а язык на котором они говорят
совершенно незнаком, но достаточно ясен. Его не смутило, что против всех
известных ему законов, корабль триумфально проследовал по улицам города и только
затем, не меняя винтов и дна, въехал в море. В глубине души Джош знал, что это
на самом деле океан. И еще, что ровно через сутки после выхода в море (которое
было океаном) их корабль будет раздавлен и разбит волнами.
Именно в тот момент, когда капитанские щеки, щедро поливаемые бурей, выплевывали
что-то про сукиных детей и дьявола, в лучших традициях фильмов про стихию в
человеке и человека в стихии, Джош открыл глаза.
Сон не отпускал его тело. Поэтому Джош никак не мог пошевелиться. Он снова
закрыл глаза. От капитанского мостика уже ничего не осталось, в шипящих волнах
мелькали оранжевые жилеты команды. Джош видел безумные глаза, пруты ограждающие
борта, обломки пластика и щеки капитана. Или это были его щеки. Он свои руки на
штурвале и тянул мокрые канаты отплевываясь от воды. И в тоже самое время он
смотрел на капитана, с канатом в руках.
От летящей прямо в лицо клетки, Джошу пришлось крепко зажмуриться, от чего в
реальности он открыл глаза.
Он пробовал пошевелиться и снова не смог. Сон, видимо застрял где-то в
позвоночнике и был разнесен кроветоком по всем уголкам тела. В конеце концов,
возвращаясь обратно, Джош все пытался понять, капитан он или нет. А если нет, то
кто он? В последний раз вернувшись в море, он смотрел на все с высока: на
спокойное море (которое было океаном), на болтающихся на волнах людей,
измученных борьбой и на подходящую спасительную яхту. Люди, выброшенные в воду,
вдруг, как по команде, запели разными голосами знакомую мелодию. Они пели все
громче и громе, взбираясь на борт подошедшей яхты. Все это походило на мьюзикл,
пока Джош не открыл глаза и не выключил будильник, повторяющий мелодию
спасенных.
Когда он наконец смог встать. Он много думал об этом. Кем он мог быть в этом
сне? Возвращаясь и наблюдая, глядя на все через капитана и глядя на него со
стороны. Зная, что на самом деле море – океан, понимая все языки и глядя на
матросов сквозь лица. Нарушая законы физики, ожидая бури ровно через сутки после
выхода из порта и слушая песни спасенных.
Джош мог быть только Богом, подумал Джош.
Оставался еще мир в котором он оставался главным.
2. Газеты
Почему-то именно чтение газет в парке казалось Джошу наиприятнейшим из
развлечений. Он сразу ощущал свою принадлежность к особому миру газеточитателей
и новостеобсуждателей. Хотя сами газеты он не любил, редкое издание казалось ему
интересным и то скорее потому, что он находил в нем какие-то эстетические
прелести. Он выбирал газеты быстро, по трем основным признакам: запах, бумага и
расстояние между колонками.
Размеренность – вот что казалось ему важным. Ни одна газета, будь то горячий
выпуск новостей или биографический обзор, не имела права его торопить. Чего
приятного в том, что за одну чашку кофе, вместе с булкой, облитой сладкой
корицей, человек, имеющий двух секретарш, четыре контактных телефона и
единственную в совей компании должность, успевал проглатывать по четыре-шесть
станиц из пяти ежедневных изданий и два еженедельника?
Нет, это было не для Джоша. К тому же ему некуда было спешить, и всё, что
говорило ему о том, что мир движется, бежит, что времени катастрофически мало,
что пространство газетной полосы – это не парк с просторными песчаными
дорожками, а военный полигон, где колонны стройных букв должны смыкать ряды для
эффективного завоевания информационного пространства. Всё это ужасно раздражало
Джоша.
Бывали дни когда он надевал свое самое серьезное лицо и суетливо шагал к метро
держа ноутбук подмышкой. Так он изображал редактора. Редактор – это именно та
должность, которая являлась для Джоша воплощением серьезности, важности и полной
погруженности в процесс. Редактор знал десять тысяч историй, видел их первым,
был самой важной инстанцией на пути их выхода в свет и, самое главное, был
достоин Её. Всегда, когда Она правила очередную статью, он продумывал свой
редакторский маршрут и копировал Её, как канарейка.
В итоге получалось, что он несколько часов с ноутбуком на перевес играл свой
моноспектакль. Он задумчиво смотрел на людей, суетливо что-то печатал прямо в
метро, увлеченно читал и гримасничал, повторяя реплики героев. Потом он смотрел
на часы и расстроенно качал головой. Несмотря на долгожданное внимание: люди
заглядывали через плечо, пытались понять чем занята его задумчивая голова – все
они неизбежно его раздражали. Потому что спешили они по-настоящему и этим
напоминали ему, что все кроме него настоящие.
Жизнь, которая была вокруг, была какой-то другой. Вон тот господин, умиленный
наигранной серьезностью своей трех летней дочери, наверняка имел и дом и жену,
избавленную от морщин. И отправлялся с ней в горы на каждую годовщину, потому
что именно там она впервые показалась ему красивой. А вот эта женщина,
проверяющая не украли ли ее новый кошелек, скорее всего имела на работе
несколько молоденьких девочек в подчинении, которых с радостью учила
премудростям не только деловых встреч, но и дел сердечных.
На каждого человека у Джоша находилась своя история. Иногда он закипал от
ненависти к ним и к себе заодно, потому что невозможно было настолько ненавидеть
всех этих интересно живущих, по его мнению, людей.
В его же настоящей жизни ничего не случалось, кроме свежих газет. Ни вчера, ни
сегодня, ни всегда.
3. Джош и Отис
Когда Джош придумал себе кота — это оказалось прекрасным способом скрыть
одиночество. Может и проще было завести себе кота или собаку, канарейку или
кролика. Но Джош его придумал. Никто и никогда не разоблачил бы его – гостей у
Джоша не бывало, без шерсти, лотка и чашек можно было обойтись.
Он продумал все до мелочей: истории о том как ест его кот, как спит его кот, как
привлекает внимание его кот. Источников вдохновения было предостаточно. Истории
коллег о реально существующих котах причудливо соединялись друг с другом и никто
уже не узнавал своих питомцев в занимательных рассказах джоша. Иногда он даже
почитывал в транспорте и набегу книгу «Забота о вашем питомце» для
убедительности и уверенности, объясняя всем с участливым видом, что питомца
лихорадит и он в серьез обеспокоен его эмоциональным состоянием.
Все-таки это было одним из лучших его сочинений: от реального четырехлапого
друга этого кота-фантома отличить было практически невозможно. Нежное, в меру
своенравное и чертовски милое животное. Над именем Джош долго не думал, ему
нравилась спокойная и ровная буква «О». И вымысел скоро получил имя Отис.
Итак, кроме того, что Отис был обычным котом, он пил только слегка подкисшее
молоко и любил говядину. Порадовать его можно было плавленым сыром и куриной
печенью. Спать в кровати Отис не любил, любил прятаться и чтобы его искали.
Но больше всего Джош гордился внешним видом питомца. Отис был похож скорее на
худую таксу, чем на кота. Породы у него, естественно, никакой не было (Джош
плохо разбирался в кошачьих породах), зато у него была длинная с проседью
шерсть, на которую вечно что-то цеплялось. Мебель для затачивания когтей он не
использовал, а иногда подолгу замирал, поднимая переднюю лапу и что-то щупал ей
в воздухе. Вообще, Отис походил на тех ребят, которых зовут «Эй, Док!». Особенно
в этом убеждала проседь.
В конце концов, Джош добился полного единения с питомцем: по утрам и вечерам они
ходили по дому одинаковыми маршрутами, смотрели фильмы, ели и переживали, что
днем обедать приходится врозь. Джош даже пел Отису, никто обычно этого не
выдерживал, а коту, кажется, даже нравилось. Иногда. Один раз они даже вместе
ходили в душ, но Джош стеснялся этого почему-то.
Однажды Джош придумал Отису своенравность, храбрость и тягу к приключениям. С
тех пор начал замечать, что кот приносит с балкона птиц и часто водит усами по
ветру высовываясь из окна. Джош умел придумывать, а раздумывать не умел. Поэтому
в четверг Отиса дома уже не оказалось. Он выпал из окна в пылу очередного
приключения. Джош спустился вниз. Обошел все вокруг, забрался даже на козырек
подъезда, но «Дока» нигде не было. С тех пор он стал считать, что Отис исчез.
Навсегда, к сожалению.
