И раскаялся Господь, что создал человека на земле, и воскорбел в сердце своем!
Зловещую тьму ночного Грозного резали всполохи дальнего боя. В такие долгие
бессонные ночи сердце Леонида Степановича отказывалось жить. Его восьмилетний
внук Пашка кричал и плакал во сне. Шестилетняя Машенька то и дело писалась в
постель и звала маму. Леониду Степановичу было жаль несчастных детей, но
жизненная усталость и старческое слабость тела вынуждали его лежать в мокрой
постели, рядом с озябшей внучкой. Сил хватало лишь на то, чтобы укрыть девочку
поплотней одеялом и нежно погладить по седой головке.
Поседела Машенька наутро после гибели матери. За свою нелёгкую 75-летнюю жизнь
Леонид Степанович не видел страшнее трагедии, чем та, которая подстерегла его и
самых родных и близких людей в тот роковой полдень.
Ужасающий вой военных самолетов, свист и взрывы снарядов... Дочь Наталья с
Машенькой на руках бежит через двор в ближайшее бомбоубежище. Быстроногий Пашка
- чуть впереди. Леонид Степанович вовсе отстал, старость - не радость. Новый
оглушительный взрыв почти рядом и, тридцатилетняя дочь тяжёлым снопом валится на
кучу битого кирпича. Внучка Машенька молча пытается освободиться из крепких
объятий умирающей матери… Драгоценный фонтан алой крови с силой бьёт из
раздробленного черепа Натальи.
Какого хрена глаза вылупил?! детей спасай! - грубо кричит старику невесть откуда
взявшийся крепкий спецназовец в выцветшем камуфляже. Сильными руками он
разжимает руки, бьющейся в предсмертных судорогах Натальи, сгребает в охапку,
обезумевшую от страха девочку и, чертыхаясь, бежит в укрытие.
Наутро, туго соображающий, спросонья Пашка, опрометью кидается к деду и прячет
лицо в колени. Леонид Степанович поднимает глаза и видит - из детской нетвёрдыми
шажками семенит черноглазая Машенька, пугая братишку непривычным видом
пепельноволосой головки.
«Виноват, во всём виноват», - беспощадно корит себя Леонид Степанович за то, что
сам верил в мирный исход новых разногласий Москвы и Грозного, и детям не давал
сомневаться, хотя, по ложа руку на сердце, они и сами не очень-то стремились
покинуть родные места. Куда подашься с малыми да старыми.
Работящий, не пьющий супруг Натальи сгинул два месяца назад. Поехал в райцентр
на своём «жигулёнке», и больше - ни слуху, ни духу. Извелась дочь в ожидании
кормильца семьи, а идти правду искать, куда к кому? разве что к самому Господу
Богу, в последние годы люди пропадали десятками, а помощи в поисках - никакой.
Ну а потом и вовсе такая заваруха началась - конца-края не видно.
Безвременная гибель дочери страхом и болью сковала слабое сердце Леонида
Степановича. Страхом за будущее Чечни, болью за осиротевших внуков. Эта боль не
оставляла старика ни на минуту. «Детей до гибели довёл, неужто внукам позволю
пропасть?», - с душевным волнением размышлял он о дальнейшей судьбе Пашки и
Машеньки. На то, что малолетних внуков приютят и обогреют знакомые или соседи,
не было никакой надежды. У них своего горя через край. Сегодня жив, завтра -
похоронить некому. Одну-единственную мечту лелеял Леонид Степанович – отправить
ребятишек в любой детский дом, подальше от Грозного.
Однажды наступила страшная ночь, когда обессилевший старик ясно почувствовал
леденящее дыхание смерти. В христианском смирении он упал на колени перед
единственным в квартире образком Иисуса Христа и, не зная ни одной молитвы,
долго просил милостивого о спасении внуков. В краткие минуты мольбы и покаяния
ярому коммунисту- безбожнику, за всю жизнь не перекрестившему лба, впервые
закралась в душу робкая надежда на силы небесные, вдохнувшие в него во время
покаяния необходимую жизненную энергию.
Наутро в дверь требовательно постучали, Леонид Степанович зачапал на старых
непослушных ногах по гулкому коридору. На пороге стояли три спецназовца, среди
них тот, что помог спасти и успокоить детей в трагический день гибели их матери.
- Здравствуй, дедушка, ну как ты жив-здоров? - расплылся боец в доброй улыбке,
протягивая старику хлеб и консервы.
- Сам Бог тебя ко мне прислал, сынок, - растрогался до слёз Леонид Степанович, -
умоляю, помоги детишек от войны спасти? пропадут ни за грош, сам то каждый час
смерти жду.
- Куда же я их - мелюзгу такую!? - растерялся спецназовец, - мы - люди военные,
через полчаса на боевое задание отправляемся. Затем, как будто «озарённый» с
небес, стукнул себя по лбу, и радостно прижал к себе, вертевшегося рядом Пашку.
- Есть верный выход, босотва, вчера из Москвы в Грозный церковники понаехали с
мирной миссией. У кого, как ни у них просить милосердия?
Благостная весть заставила Леонида Степановича забыть о своих болячках.
На радостях хватило сил накормить, обмыть, переодеть внуков; связать в узелок
запасное детское бельишко, и отправиться на площадь к людям.
- Дети Христа и Аллаха, сёстры и братья, - гремел призывным набатом голос
Московского священника, - мы перестали верить друг другу. Значит, пришло время
уверовать в слово Божье.
- Веруем! Заливались слезами печали и радости люди разных национальностей и
исповеданий, и, вздымая руки к небесам, падали ниц.
- Верую! - Прости меня, Господи!? – заголосил, зашелся в плаче Леонид
Степанович, с трудом опускаясь на негнущиеся колени. Молодая женщина (как потом
выяснилось, жена священника) подошла к старику, помогла ему подняться и
постаралась успокоить.
- Я слаб и немощен, - с робкой надеждой обратился к матушке Леонид Степанович, -
и вынужден просить всех милосердных людей о спасении моих внуков.
За час до отъезда в дальнее путешествие с новыми родителями Пашка с Машенькой
стали звать жену священника мамочкой. Крепко ухватившись ручонками за подол
попадьи, «несчастные сиротинки» доверчиво следовали за женщиной, увозившей их в
незнакомый край подальше от ужасов войны. По природе своей бездетная, она, в
порыве нежности, без конца бросала себе под ноги тяжелые баулы, прижимала
малышей к груди и беззвучно плакала - то ли от жалости к ребятишкам, то ли от
переполнявшей её душу радости нечаянного материнства.
Леонид Степанович долго стоял поодаль, нарочно прячась от внуков, чтобы не
терзать их хрупкие детские души сценой прощания.
Покинул полуразрушенный перрон только после того, как услышал шум удаляющегося
пассажирского состава, затем, не оборачиваясь, зашаркал к изрытому снарядами
городскому кладбищу.
Перед тем, как скорый поезд увезет в далекую мирную Москву его бесценных
ангелочков, Леонид Степанович решил сходить на могилу любимой дочери, чтобы
сообщить ей добрую весть о спасенных детишек от кромешного ада.
До могилы Натальи, бесконечно скорбящий отец, не дошёл десяти шагов.
Разорвалось сердце, подорванное нечеловеческими страданиями.
