Пришла пора солнца и пыли, еще одной благодатной милости природы. Милости,
дарованной человеку, физически слабому, биологическому виду. Повелитель, вершина
эволюции, самозваный царь, не способный создать ни один день зимы в виде лета,
изменить окружающую среду хотя бы на один час.
Покорно повинуясь инстинкту, словно стада антилоп или зебр, миллионы людей
стремятся успеть за сезонами изменчиво капризной погоды.
Преображение таит чудо. Вчера казались вечными, покрытые серо-коричневой пленкой
недвижимые сугробы, сегодня они истаяли, завтра на их месте зазеленеют первые
робкие ростки трав. Созвучно им приоткрывает двери крохотного закутка своей
обитаемой среды душа человека. Стремится она различить, разглядеть бесконечность
далеких пространств. Прикоснуться к миру другого знания, созерцания, опыта.
Жителей равнин привлекают заснеженные горы. Жителей континентальной суши –
безбрежная гладь океана, их восхищает неохватность морского пространства. В
своей безграничности оно близко к вечности. Общение с морем смывает суету
повседневности через прикосновение к вечному спокойствию, дает душе человека
утешение, дарит малую передышку в марафоне жизни.
Лето, лето, сезон отпусков и паломничества к морю. Ежечасно, поглощая километры
пути устремляются к нему на автомашинах, поездах и самолетах миллионы
страждущих. Последние хлопоты, последний рывок, и вот она вожделенная цель.
Море, море. Притаенная за аллеями прибрежного парка, напоминающая о своей
близости легким ветерком. Еще сотни метров, деревья расступаются и перед тобой
Оно – огромное, темно-синее или голубовато-белесое, освещенное и прогретое до
неги, ярким гигантом солнца.
Эх, прощай колючий морозный ветер, до свидания холодные заснеженные улицы, вы
забыты, растворены в теплоте волн южного моря. Кувыркание в морской толще,
глотание соленой влаги - ритуальные элементы первой встречи. Для нефтяника из
Сибири, шахтера с Севера или замученного бухгалтера из тесного офиса, ритуал
встречи почти одинаков. Наполнившись первой усталостью он садится на песчаную
отмель. Прохладные волны набегут на его растопыренные ноги, приятно погасят
излишний жар солнца. Закрыв глаза, он будет слушать шепот моря. Закружатся в его
подсознании далекие метели, вспомнит он снежные заносы, иней на лице, мороз
кольнет в его озябшие пальцы. Человек откроет глаза, и вот оно наслаждение,
убегающая вдаль черед волн, пространство, наполненное безмятежностью, видение
блаженства земного рая.
Именно к нему пролегал путь Сергея Ивановича. Двое суток поездом до Москвы, три
с половиной часа лета до Барселоны - и растворилась уже забытая суета офисного
существования. Впереди просторы безмятежного отдыха. Их группу в аэропорту
встретила светловолосая молодая женщина, лет тридцати. Представилась:
- Меня зовут Светлана. Я родом из Ленинграда. Буду вашим гидом.
Вздернутый носик, голубые глазки, фигура средней полноты, был в ней какйо-то
глубоко спрятанный финно-угорский наив. Сергей Иванович, сам имеющий те же
корни, сразу ощутил его. Первая автобусная экскурсия по Барселоне заняла чуть
больше часа.
- Посмотрите, там памятник Колумбу. Сейчас мы проезжаем мимо здания, выстроено в
арабском стиле, за его стенами находится амфитеатр, там проводится коррида. Вот
фасад здания, построенного Гауди. Там виден угол храма Святого семейства,
недостроенного Гауди. Калейдоскоп впечатлений утомлял. Светлана, понимая,
успокоила отдыхающих:
- У вас будут отдельные экскурсии по Барселоне. А сейчас нам предстоит поездка
до отелей. Мы едем по центральной, платной трассе. Ехать по ней немного дольше,
чем по бесплатной дороге вдоль побережья. Завтра выходной день, и вся бесплатная
дорога оккупирована французами.
В ее широко распахнутых голубых глазках отразилось удивление пассажиров. Н
- Но вы же знаете, пояснила она, все французы - арабы и турки. Они купили старые
машины и приезжают на них в Испанию, на отдых, здесь все дешевле – еда, вино,
развлечения. По дороге у них машины ломаются, и они создают пробки, поэтому мы и
едем по платной дороге.
Доводы гида просты и доходчивы и от того убедительны. Сергей Иванович и раньше
замечал, женщины с голубыми глазами умеют излагать свои суждения особо
убедительными интонациями.
- Хваткая женщина, женщина с устоявшимися взглядами, - подумал он боязливо,
такие были у них на работе в офисе. Спорить с ними себе дороже. Профессия
бухгалтер к тридцати пяти годам его жизни воспитала, приспособила его характер к
бесконфликтному способу общения с людьми. Осознание знакомого поведения
успокоило его, и он уснул. Проснулся он когда автобус уже подъезжал к отелю в
Ла-Пинеде. Вид сосен возле отеля, растущих вдоль набережной удивил его. Они были
похожи на пальмы. В ожидании влаги сосны сбросили нижние ветки и
светло-коричневую кору, остались на верхушках одни зонтичные кроны, ветер дующий
с моря наклонил их голые стволы в сторону суши, искривил в колено. Казалось,
ветер - хозяин побережья, был возмущен их появлением здесь и решил испытать
чужаков на прочность. Позднее Сергей Иванович ездил на экскурсию в Барселону.
Глядя на Собор Святого семейства Гауди, он обнаружил в очертаниях Собора эти
кривоколенные сосны.
Через неделю общение с жарким солнцем, нашего северянина стало утомлять. Из
труженика офиса с нежно-белой кожей, он превратился в краснокожего обитателя
пляжа, искателя более удобного место и времяпровождения. Отсутствие комфорта
стимулирует его поиск. Сергей Иванович обнаружил новую приятность, ночную жизнь
на побережье теплого моря. Впрочем, к темной полосе шумного прибоя первый раз он
шел с опаской. Встреча за границей с хулиганствующей шпаной лишена благоразумия,
- размышлял он. Чаще всего его опасения были напрасны. В этот раз,
предполагаемый источник опасности оказался территорией веселья.
Ночь, редкие фонари слабо освещают опустевший пляж, изредка луч далекого
прожектора скользит по спинам прибрежных волн. Из вечерних ресторанов и кафе
доносится веселая музыка, развлекая отдыхающую публику. А здесь в темноте, здесь
тоже отдыхали. Русские. По разговору он сразу определил – соотечественники.
Толстая женщина, в атласном бюстгальтере, белея панталонами, обтягивающие мощные
телеса, все же к вечеру вода стала прохладней, азартно, деловито, командовала
худосочным, низкорослым мужичком:
- Иди дальше, нижний конец держи крепче. Да не бойся ты, - говорила она
вполголоса. Ее полголоса были слышна метров за сто. Запасливая пара растягивала
бредень, у берега было мелководье, вода едва скрывала панталоны женщины. Мужичок
же шел впереди, и вода плескалась уже возле его подбородка. Малый рост и
глубокая вода уменьшали его мужскую храбрость. Впереди была яма, а за ней еще
один песчаный перекат. Дальше, вглубь моря, к перекату, мужичка подталкивала
сила женского голоса. Молчаливо солидарное соучастие Сергея Ивановича прошло
быстро. Пара вскоре скрылись в темноте. Антракт длился минут пять-семь. Вместо
семьи рыбаков на сцене мелководья появились парень с девушкой, какой то шалопай
волок за руки поперек набегающих на песок волн хохочущую девушку.
- Этот свою рыбу уже поймал, - язвительно отметил Сергей Иванович.
Все-таки ему почему то было жаль ушедшего в темноту тщедушного мужичка. Третье
действие начиналось после антракта. Затянувшегося на пятнадцать-двадцать минут.
К пустующей на пляже скамейке подошли две женщины с ребенком, лет трех. Одна из
купальщиц, здоровенная бабища, высокая и тяжеловесная, центра на полтора, держа
в левой руке сигарету, правой взяла ребенка за руку и повела его в море. К той
же скамейке из темноты вышли двое мужчин, лет сорока-пятидесяти. Их дикция
сигнализировала, кавалеры приняла «на грудь». Один из них остался с женщиной на
скамейке, второй, раздевшись, полез в воду. Там где играл ребенок, вода
взрослому была по колено. Мужчина полз на четвереньках, на поверхности торчала
одна голова.
- Я акула, я акула, - повторял он веселым голосом.
Круги вокруг женщины с ребенком нарезал он довольно быстро. Ребенок засмеялся.
Женщина, сделав очередную затяжку, медленно переступила с ноги на ногу. Ей
достаточно поднять и опустить ногу на голову «акуле», оценил ситуацию Сергей
Иванович, и жизнь «акулы» угаснет под весом живой плоти. Этому дураку, наверное,
и такой финал будет приятен, - подумал он.
Спектакль в трех действиях на берегу моря поднял ему настроение. Все-таки умеют
развлекаться соотечественники у чужих далеких берегов.
До отъезда еще остались дни. Он также приходил вечерами на берег, встречая
отдыхающих соотечественников. Из множества наблюдений ему запомнилось еще одно.
Было раннее утро. Еще не играла музыка кафе и ресторанов. На пляже появилась
группа молчаливых мужчин, одетые в одинаковые белые балахоны, они развернули
невод полукругом. По краям встали те, кто был повыше, плавно и медленно они
удалились вглубь моря, их головы еще какое то время возвышались над пеленой
утреннего тумана, казалось, они идут по воде. Наверно так шли за Христом
апостолы, сравнил Сергей Иванович. Вспоминая это сравнение позднее, он был почти
уверен:
- И людей-то вокруг невода было человек двенадцать.
Вечер, предшествующий дню отъезда, по традиции был отвальным. Перед обратным
превращением из отдыхающего в скромного бухгалтера, Сергею Ивановичу захотелось
отметить окончание отдыха легкой, необычной пьянкой. Праздник жизни для Сергея
Ивановича олицетворяли прочитанные еще в институте стихи Игоря Северянина:
«Ананасы в шампанском! Ананасы в шампанском!»
«Удивительно вкусно, искристо, остро!
Весь я в чем то норвежском, весь я в чем то испанском,
Вдохновляюсь порывно, и берусь за перо».
Испанцы называют шампанское «кавой», ананасы подаю в виде легкой закуски
«тапес», В январском Петрограде 1915 года, после ананасов в шампанском, поэту
приходило вдохновение. Для Сергея Ивановича, смесь шампанского с ананасами
показалось брагой, тот же вкус ягод в вине, что и у его дедушки на даче.
Удивительно, у Северянина, рождались замечательные стихи.
«О России петь – что стремиться в храм,
По лесным горам, полевым коврам».
У Сергея Ивановича после отдыха у чужих берегов появлялись силы для продолжения
тяжелого труда в бухгалтерских каменоломнях, на благо своей фирмы и отчества.
Завтра надо было уезжать, а уезжать значит терять, но он был их тех людей,
которые знают, чем больше мы теряем сегодня, тем ценнее будет завтра
приобретение, пусть даже самое меленькое. Жизнь изменчива - суть главного
утешения для разума, снимающего остроту боли бестолкового сердца Сергея
Ивановича, точно знал об этом.
