Я люблю животных. Иногда мне кажется – больше, чем людей. А муж любит растения.
Особенно цветы. Ранней весной приезжает на дачу, чтобы поздороваться с
нежно-голубыми крокусами.
Крокусы, примула, колокольчики забот не требуют. Только не наступайте на них. Не
загубите небрежным движением.
А вот с розами – совсем другая история. Непростая. Зимой в нашем северном
климате они могут замерзнуть. А укрывать их хлопотно и рискованно. Присмотреть
некому – зимой мы живем в городе.
Муж и придумал «ведерную эпопею». Пересадил кустики роз в ведра с землей и
осенью, когда розы отцветут, переселяет их в подвал деревенского дома. Весною же
– сначала в дом, а потом, когда исчезнет опасность заморозков, – во двор.
Некоторые соседи даже перенимают опыт.
Сидишь у крыльца, читаешь иную малосимпатичную прессу и отводишь душу в розовом
окружении.
Я только любуюсь, а муж умеет с розами разговаривать. Ведь растения тоже с нами
общаются. А иногда помогают людям. Я, например, знаю, что рассказы со мной
вместе сочиняет раскидистая липа. Под нею, за летним столиком, лучше всего
пишется.
Недаром говорят, что многие деревья людей как бы подпитывают. Не знаю, как
насчет общей подпитки, но мозги точно проясняются.
Я решила поговорить с одной розой цвета любви. Ее зовут Софи Лорен. Красива,
изящна, можно сказать, сексуальна. Правда, капризна, как и положено звезде. То
ей слишком много солнца, то мало воды. То соседние розы раздражают. Ни с того,
ни с сего – чисто по-женски. Я подумала: как же ей зимой в подвале? Холодно,
неприютно. А может, она спит и ничего не чувствует? Я собралась с духом и
спросила об этом Софи Лорен. Она посмотрела на меня сверху вниз, не сразу
отличив от старого шезлонга, в котором я сидела. Роза сказала (с естественным
высокомерием переходя на «ты»):
– Что ты можешь смыслить в растениях? Тем более – в розах моего уровня? Ты же
обожаешь четвероногих. А какая от них радость? Одни лают без толку, другие
мяукают, выпрашивая подачку. А эти мартовские ночные концерты? Они шокируют
каждую нормальную розу. Мы же, цветы, разговариваем шелестом лепестков,
дуновением аромата. Уловить его может только утонченная натура.
– Я и хотела понять, – промолвила я, – как вы можете зимовать в мрачном подвале?
Роза слегка изогнула тонкий стан.
– Где вам, людям, постичь сущность прекрасного? Потому и оставляете нас в
подвале до весны! Недаром, кажется, ваш Шекспир сказал: «Мы только люди!».
– Но мы стараемся сделать как лучше, – попыталась оправдаться я.
– А получается как всегда! – отрезала Роза.
О человечьем племени она знала все.
Я впала в уныние. Смягчившись, Софи Лорен снисходительно заметила:
– Что можно от вас, людей, потребовать? Вам и в голову не приходит, что так не
поступают с дамами.
– Но вы бы зимой погибли, – промямлила я.
– Это ваши проблемы, – леденящим тоном прошелестела Роза. – Не можете создать
благородной даме условия – не надо ее покупать!
На это в наш меркантильный век мне ответить было нечего. Но даже высокомерные
собеседники иногда проявляют великодушие. Когда видят, что противник подавлен и
«лежит в руинах».
Так поступила и Софи Лорен. Переждав шум электрички, она продолжала:
– Ну, хорошо, я расскажу тебе, как мы проводим зиму. Да, мы спим. Я, например,
просыпаюсь тогда, когда меня, наконец, выносят на солнце, на свободу. Хотя я
предпочла бы городские оранжереи, но деревенский воздух (раз так сложились
обстоятельства) оценила. Он помогает мне накопить сил на зиму больше, чем ваши
невкусные удобрения и скупые поливки. За короткое северное лето я стараюсь
набраться впечатлений. Я (не в пример твоим собратьям, не понимающим язык
растений) слушаю разговоры умных людей. Как ни странно, они иногда приходят к
вам в гости. Когда наступают тяжелые времена и меня вместе с моими сестрами по
несчастью спускают в угрюмый подвал, я, конечно, не показываю, как мне тоскливо.
И пытаюсь скорее уснуть. Я засыпаю не только потому, что не хочу слышать шум
осеннего дождя: в нем столько безнадежности. Я знаю, что моя романтическая
фантазия поможет встретиться с теми, о ком можно лишь мечтать.
– Кто же вам снится? – спросила я.
– Мне снятся, – ответила Софи Лорен, – да, принцы. Они принимают облик цветов, с
которыми я бы никогда не встретилась. В этом их грустное неповторимое
очарование. Однажды мне приснился принц в образе белоснежного жасмина. Я знаю,
такой же цветет у вас под окном. Но мы никогда не видимся. Жасмин отцветает,
когда распускаюсь я. Так как я многое знаю не только о людях, но и о цветах, его
появление меня не удивило. Он, может, не так аристократичен, как я. Над ним не
колдовали искусные цветоводы. Но жасмин оказался удивительно нежным и, главное,
понимающим мою ранимую душу. Он шелестел о том, что красивее Софи Лорен роз не
видел. О том, что весной, когда раскрываются душистые чашечки его цветков, он
думает обо мне, о моих чудных бутонах, которые еще не распустились. А стылой
зимой, изгибаясь на ветру под мокрым снегом, жасмин уходит как я, в мир снов.
Там мы встречаемся и поддерживаем друг друга, как равные (пусть это и покажется
моим высокородным сестрам излишне демократичным).
А последний раз мне приснился протея – дивный цветок из Южной Африки. Он
напоминает большой яркий тюльпан на высоком стебле. (Кстати, протея – один из
символов ЮАР.) Протея выглядел таким сильным и уверенным в себе. Он, как
некоторые наши бессмертники, может стоять в вазе столько, сколько пожелает
хозяйка. И будет выглядеть почти таким же, каким был в молодости. Разве что со
временем поблекнут, побледнев, его яркие крупные лепестки. Протея шептал мне о
красоте его страны. Какие там волшебные закаты! Смотреть на них приезжают
туристы с разных концов света. В этих закатах, говорил Протея, заключена особая
завораживающая сила. Огненный шар солнца медленно погружается в океан, как в
пучину, из которой нет возврата. А завтра все повторится в своем победительном
великолепии. Протея звал меня в Южную Африку, где всегда тепло, а осень
короткая, как наше северное лето. Зимы же нет вовсе, и розы живут в просторных
розариях круглый год. Он сказал, что в городском парке в Кейптауне в таком
розарии процветает его знакомая роза, очень привлекательная и приветливая. Я
спросила: «Почему же ты снишься МНЕ? Если она такая привлекательная?»
Принц Протея склонил в поклоне гордую голову.
– Наверное, потому, – ответил он, – что тебя зовут Софи Лорен. Но главное, ты
соединила в себе, казалось бы, несоединимое: холодное обаяние севера и жаркую
мечту юга. Ты поэтична, как все розы. И умна. Умнее, чем моя подружка из
Кейптауна. Впрочем, она не виновата. Вероятно, благополучная жизнь не
располагает к глубоким размышлениям… Я приду к тебе еще. Ты жди. Ожидание
счастья (если я смогу его дать) – лучшее, что есть в жизни. И не только в жизни
цветов.
– Почему вы не ответили принцу Протея на его приглашение в Африку? Ведь он
произвел на вас, и вы этого не скрываете, большое впечатление? – осмелилась я
спросить под конец диалога.
– Да, – ответила Софи Лорен после печальной паузы. – Он – настоящий принц. И
джентльмен. Сразу защитил знакомую розу из Кейптауна. Но изменить свою судьбу я
еще не готова. К тому же все это было во сне…
Роза замолчала. С ее лепестков соскользнула слеза.
Или это была росинка?..
Я хотела рассказать о нашем необыкновенном разговоре с Розой синичке, которая
прилетает к кормушке полакомиться сливочным маргарином. Но она быстро глянула на
меня острым глазом и улетела по своим делам. А я стала смотреть на Софи Лорен
другими глазами. Прекрасная и высокомерная, близкая и недостижимая – потому что
совершенна, как греза художника. И, несмотря на это, не очень счастливая.
Я подумала:
– Выходит, цветы умеют разговаривать не только с теми, кто за ними ухаживает?
Надо лишь постараться их услышать…
