В селе Отрада падал первый снег и, когда крикнул на станции подошедший
пригородный поезд, то застоявшиеся на перроне отъезжающие, прежде, чем войти в
вагоны, как по команде, начали хлопать рукавицами по своим побелевшим плечам и
рукавам, стряхивая с себя небесный пух. А приехавшие, выходя из вагонов,
смотрели на небо и поднимали воротники своих пальто и курток.
- Вот и зима! – говорили те, что приехали. - Это мы вам её привезли!.. Ух, ух,
ух, красота-то какая!
- Давай, давай, выходи, не задерживай движение! – кричали те, что уезжали. – Это
мы вам организовали такой вот приём – иди и «спасибо» скажи.
И было в этих перекличках что-то праздничное и радостное, чего не было в природе
ещё даже несколько часов тому.
Фёдор постоял в стороне, послушал, поулыбался.
- Ты как тут оказался? - спросил его приехавший поездом знакомый дед Цалуйко. -
Встречаешь кого или проводил?
- Не то и не другое, - ответил Фёдор, весёлым взглядом провожая тронувшийся
поезд. – Просто шёл мимо.
- Ничего себе мимо – где твоя Мартыновка и где наша Отрада! Не сидится дома?
- Не сидится. Я уже, знаете, километров десять пешком отмахал – ходил и ходил;
ходил и ходил, и ещё хочется. Прям всего распирает!
Дед посмотрел на него, понимающе покивал головой и, уходя, сказал:
- А! Ну, иди, иди! Не каждый день - первый снег! Я когда-то тоже так ходил.
Потом остановился, оглянулся.
- А ты знаешь, что твоя бабка когда-то любила меня? – зачем-то спросил он.
- Нет, - ответил Фёдор. – Знаю, что это вы когда-то любили её.
Дед Цалуйко посмеялся.
И Фёдор вместе с ним посмеялся.
- Ну, это одно и то же! – взмахнул дед рукой и ушёл.
Радостный день только начинался, и в той стороне света, где в последние дни по
утрам восходило солнце, за пеленой падающего снега, тепло зарозовело. Как если
бы за висящей на верёвке белой простынёй кто-то розовый фонарик включил. И это
было ново и странно, потому что подобного быть не могло. Но было. Наверно, от
предчувствия ещё большей радости. И Фёдор видел это своими глазами: густо и
мягко падает снег и там, где должно восходить солнце, розовеет большой
отчётливый круг...
Потом, когда Фёдор возвращался в своё село, он и ещё увидел небывалое: по белому
полю катился оранжевый воздушный шарик. Это, конечно, можно было объяснить тем,
что кто-то из сельских детишек, играясь, его упустил, но всё равно было странно.
Словно кто-то cпециально в этот день Фёдору подарки дарил: вначале - первый
снег, потом - розовый круг, теперь – оранжевый шарик на белом снегу...
Ожидая прежде небывалого, ещё невиданного и значительного, которое вот-вот
должно было случиться, Фёдор гнался за резвым шариком аж до своего села
Мартыновки. Там его и поймал.
- Ну? – нетерпеливо спросил он у матери, хлопнув калиткой.
Мать, неся в дом ведро воды от колодца, остановилась.
- Где ты был? – удивилась она.
- Не находил себе места... Бегал, ходил; бегал, ходил... Мама, ну что?
- Да ничего особенного, - улыбнулась мать -... Всё как у всех... Возьми ведро...
Валентина твоя час тому дочь родила.
