Тик-так..тик-так…так-тик…я слышу как минутная стрелка отсекает щелчки
времени, оставляя за черным наконечником ошибки, обиды и возможности их
предотвращения. Иногда на черном носике стрелки пыльными крошками оседает боль,
но где-то в промежутке 5 и 6, на мелких запятых деления, она рассеивается, будто
ее и не было вовсе. На большом пальце правой ноги мозоль – погоня за прекрасным
на каблуках теперь ехидно хихикает черным нарывом. Да и кто гоняется за
чем-либо, будучи на каблуках… Глупая женская логика. Верчу в руках веточку
сирени, незнакомый маленький мальчик почему-то решил, что я сегодня достойна
весенних цветов… Худенький, на тонких веточках ног, он гармонично сочетался со
своим скромным презентом… Словно бы оторвал его от себя самого. Третья нога?
Смотреть в окно, когда солнце так дружелюбно припекало пыльный подоконник твоей
квартиры, было бы глупо, поэтому я решила пройтись по теплым улочкам Монмартра.
Снаружи пахло солнцем…Интересное выражение-запах солнца. Есть у меня такое
подозрение, что если бы солнце узнало, чем оно пахнет, оно пришло бы в ужас и от
обиды зажарило бы всю кожную поверхность человеческой сущности, заставив ее
пахнуть еще хуже. Так чем же пахнет солнце? Обычно это запах волос, помытых в
солнечных ваннах, для кого-то запах трамвайного салона в час-пик, а для меня…для
меня это дымка со сладкой булочки, посыпанной щедрой горкой мака с соседней
пекарни и кофе на чьих-то губах по утрам. Так обычно с утра я определяла,
солнечно ли сегодня или пасмурно. Кто-то просыпался раньше меня и нежно обдавал
мои щеки ароматом кофе. Кто-то заставлял меня убирать постель и быть «хоть
немного порасторопнее», а комната тем временем заливалась мягкими солнечными
струями. Кто-то угрожал мне уходом последнего трамвая и пустой тратой денег на
такси. « Никто не собирается тебя ждать, малыш. Или ты сейчас встаешь и
собираешься или я сейчас собираю постель вместе с тобой,» - говорил кто-то,
своими прыжками пытаясь подогнать брюки под размеры своей задницы, а я пальцем
рисовала сердечки на белой простыне. Любовные вмятины исчезали, стоило только
пройтись по ним ладонью. Как и на теле. Что мы делали потом? Кто-то разбавлял
мое одиночество диким поцелуем напоследок и убегал на работу, впопыхах забывая
застегнуть пряжку ремня. И этот кто-то был одним из тех, кто пах солнцем.
Снаружи пахло кем-то, ребячий смех разносился звонкой волынкой вдоль солнечной
аллеи, вызывая по телу легкую дрожь. Улыбки, губы, зубы, налеты. Было мило
наблюдать за воркующими парочками в будний день, мастерски изображающих любовь.
Почему изображающих? Наверное сам факт того, что они любили друг друга в центре
освещенной солнцем аллеи, говорил сам за себя. Я не циник.. Просто мне рядом с
любимым всегда хотелось чтобы на мгновенье все ослепли.. Или хотя бы поиграли в
жмурки. Рядом с кем-то слепла я и прозревало мое сердце.. Не думаю, что их
действия были оправданы тем же… Пекарня, потом привычно-грязная пивнушка через
пару кварталов и привычно-грязные взгляды полупьяных клиентов. Библиотека,
автомойка, пара бомжей с парой смятых купюр кульком торчащих из грязных кулаков.
-Хэй, Макими, потягаемся, кто быстрее до ближайшей мусорки? – заговорщически
предложил один из бомжей, размахивая купюрами, словно приманкой. У него были
длинные курчавые волосы странного цвета и пах он как-то странно, не как все
бомжи. Неизменная улыбка никогда не сходила с его бородатого лица, и если бы не
многочисленные волдыри и заросли черной бороды, он казался бы вполне симпатичным
мужчиной. Наверное таким он и был. Теперь он симпатичный бомж. От этой мысли я
невольно улыбнулась, прикрыв рот кулачком, но эти двое расценили это как дамское
кокетство. Второй бомж тоже начал улыбаться, обнажив десны из которых черными
углями торчало то, что служило ему зубами. А первый даже как-то приутих, уже не
размахивая руками и не предлагая провести дикие бега. Посчитал, наверное, что я
его воспринимаю не как друга, старину Адри, а раз я ему уже не друг, то и
дружеские развлечения отпадают сами собой. Он преобразился на глазах и стал
как-то галантнее себя вести что ли, видимо, эффектный мужчина, некогда живший в
нем, пробудился, почувствовав пародию на женское внимание. Что ж, оно мне на
руку, пройду сегодня без лишних оказий. Теперь буду знать, как угомонить этих
двух. Дальше еще квартал, по стоптанной тропинке пробираюсь через подобие леса
(асфальта нет) и выбираюсь на соседнюю улочку. Тут всегда карнавал: огромные
палатки с бело-красным навесом так и порываются рухнуть под тяжестью спелых
фруктов, нет-нет, но одно яблочко все равно выкатится на аллею и какой-нибудь
мальчишка с разодранными коленками шустро подхватит его, словно уже за несколько
метров предвидел его падение. Раскрашенные под цвет навесов шапито выкрикивают
свод своих достоинств через рупор, кто через настоящий, кто через ручной. Уроды.
В прямом смысле. Компрачикосы, калечащие жизни невинным детям, превращая их в
вечных актеров горькой комедии. Отвратительно, но почему так тянет? Почему
человеческая натура так любит мерзость? Настолько сильно, что даже готова
заплатить за это деньги. А потом стоят и орут « как мерзко, как отвратительно!»
а чего приперлись? Словно гомик, который скрывает свои предпочтения, но тем не
менее снимает геев-проституток и, совокупившись, начинает высмеивать их
социальную ущербность. Да что за безумие? А они все орут и орут. Наливное
зеленое яблочко катится прямо к моим ногам я нагибаюсь и….дикая тупая боль в
затылке, первобытная боль, перед глазами звездочки, а в глазах темнота. Ничего
не соображаю, но страх соображает за меня «Я жертва компрачикосов». И, вот
натура-то, фантазия, будучи отключенная от сознания, живо рисует мне компанию
страшных карликов с женской грудью, жутко хохочущих и размахивающих моими
отрубленными конечностями на платформе фургончика шапито. С конечностей стекает
еще свежая кровь, а они все зазывают и зазывают, забрызгивая лица толпы красными
каплями. Я смотрю на свои культи, а там… - свернутые и вставленные грязные
купюры, и голос со стороны- « работай, детка, быть может лет через 40 накопишь
достаточно для протеза»
- Девушка! Девушка с вами все в порядке? Маленькие сволочи, чуть не угробили
человека за яблоко! – гневный, но приятный голос выволок меня из сетей жутких
фантазий. Привиделось. Под задницей мелкие асфальтные камушки, ноги разодраны,
локти ссадят, но я сразу же смотрю на бедра-нет, крови нет, потом резко ощупываю
грудь-тяжелая, болит, значит все хорошо. Потом уже смотрю на свою спасительницу,
она, в отличие от мужчин, нисколько не удивлена моими действиями и с мягкой
улыбкой на лице помогает мне встать. Я замечаю гусиные лапки около глаз, когда
она улыбается и улыбаюсь в ответ.
- Все хорошо? – она заботливо отряхивает меня и поддерживает за руку. Во второй
ее руке мой выроненный черный клач, который шикарно сочетается с ее черными
розочками на гелевых ногтях. Блин, отдала бы, если б не был такой дорогой. Лоб
ее лоснится от пота и видно как толстый слой тоналки потихоньку стекает с ее
щек. Но в принципе это не отталкивает от ее в целом миловидного лица. Я улыбаюсь
в ответ. Еще раз. – Эти ненормальные мальчишки… Прям смели Вас с дороги, как
только Вы нагнулись. И прытью прытью, прочь,представляете?! – я продолжаю
улыбаться « Ну вообще-то логично, что смылись. Было бы странно если бы они
остались в ожидании гнева бешеных теток.» Вместе этого я говорю:
- Спасибо, все хорошо. Не волнуйтесь, - я тянусь за клачем и еще раз улыбаюсь.
Она не угомонится:
-Да нет же, с этим нужно что-то решать. Можно найти их, я запомнила их лица, и
обратится в соответствующие органы. Да или хотя б у родителей компенсацию
потребовать. Наверняка здешние, с района. – она обнадеживающе смотрит мне в
глаза, сразу видно, что связей у нее в «соответствующих органах» достаточно.
Милая такая, ну почему надо было ей все испортить своей жабьей любезностью? Да
чего я могла ожидать? Сама виновата, не надо было нагибаться за яблоком и тем
самым вставать на пути мальчишек с разодранными коленками. Отвратительная
ситуация. Если б не эта тетка, это был бы просто небольшой несчастный случай, а
теперь это - отвратительная ситуация. Попробую еще раз:
- Да нет, знаете, главное, все в порядке. Ну Вы понимаете, - я смущенно
улыбаюсь, вижу- тает, значит дальше лезть не будет. И тем не менее она
укоризненно качает головой и вздыхает:
-Ну какая же Вы… Повезло мальчишкам, только впредь будьте осторожнее, а то меня
уже может рядом и не оказаться, - смеется она, а меня передергивает - «не дай
Бог». Иду дальше, вот уже и небольшой зеленый скверик, шумная карнавальная аллея
со злосчастными яблоками миновала, и теперь в поле зрения маячит огромное серое
трехэтажное здание. Я перехожу ограду в виде высокой колючей проволоки и захожу
вовнутрь. На углу, около входа сидит охранник « К кому?» Я достаю из клача
карточку и молча протягиваю охраннику. Изучив ее в течение нескольких секунд, он
тоже молча поднимается и жестом приглашает пройти. Словно швейцар в ресторане.
Мы идем – он впереди, я за ним. Как по лабиринту: налево, налево, направо и еще
раз налево. Я могла бы и без него пройти по этому уже давно заученному маршруту,
но формальности превыше всего в этом мире. Наконец дверь, тяжелая бетонная
дверь. Он открывает ее и ждет, когда я зайду вовнутрь. Захожу, все как всегда:
стол, незастеленная кровать, маленькие книжки в углу, бережно сложенные в
стопку. Дверь за мной закрывается. И тут же, через несколько секунд я чувствую,
как сильные руки обнимают меня сзади, властно прижимают меня к себе:
- Ты пришла. Снова.
-Да.
- Я ведь говорил тебе, зачем ты так делаешь, малыш?
-У меня есть выбор? – я поворачиваюсь и нежно целую его. Человека, который
прыжками подгоняет брюки под размеры своей задницы. Человека, который подгоняет
мое сердце под сложный ритм человеческой жизни со всеми ее прелестями, ужасами,
и учит меня жить не считаясь с каждым ее капризом. Единственного мужчину,
который никогда не поймет, за что я его так полюбила и будет считать меня
подарком Свыше, хотя на самом деле все наоборот. По крайней мере, я так считаю….
…Перед уходом он нежно берет меня за руку и говорит. Ровно, низко:
-Не приходи больше, малыш. Пора отвыкать от меня. Ты конечно не понимаешь, но
сейчас я единственное бельмо в твоей жизни, у тебя очень много других забот, ты
должна жить настоящим, которое и без меня вполне насыщено. Неужели ты не
замечала, что иногда ты все-таки радуешься чему-то обыденному, ловишь себя на
мысли, что «да, тот парень очень даже ничего» и хочешь принарядиться ярче, чем
обычно. А потом, бац, и на тебе, мысль обо мне «надо пойти к нему», и все, что
до этого хоть как-то радовало тебя, блекнет на фоне моей серой рожи, - он не
запинается, голос не срывается. Все четко и жестко. Я слушаю, но глаза смотрят в
пол. Чувствую, как он выжигает меня, - посмотри на меня, - я поднимаю глаза. Он
смотрит мягко, с любовью, с нежностью.- Скажи что-нибудь. Ты всегда молчишь. – Я
издаю смешок и отвожу взгляд «Как же ты не понимаешь, что все, что играет для
меня яркими красками, остается ярким только до тех пор, пока в моем сердце, в
моей жизни есть место для тебя. Ты – моя акварель, только с тобой я не чувствую
себя одинокой. Даже в мыслях с тобой я не чувствую себя одинокой, как же ты не
понимаешь?!» Я говорю:
-Хорошо, я постараюсь… - и сжимаю его руку. Сильно-сильно. Он проводит ребром
ладони по моей щеке, я закрываю глаза, запоминая эти ощущения, прислушиваясь к
себе. Чтобы потом осторожно извлекать этот момент из потаенных уголков своей
души и смаковать снова и снова...
…Я иду обратно, через скверик, аллею, улочки, бомжей, библиотеку, пекарню.
Только все это теперь на один вкус, один цвет и пахнет одинаково. Но я знаю, что
когда я снова пойду к нему, это все заиграет своими особенными цветами. Может
тогда наш малыш под моим сердцем уже будет чуть больше и даже начнет пинаться. И
пусть он снова говорит то же самое, пусть ругает за потакание своим слабостям,
ведь «10 лет заключения» это так долго, это все равно меньше, чем «Пожизненно
без него».
