Я не знал, что у неё есть ребёнок.
Я сидел на чужой кухне, не зажигая света, курил и думал, уйти сейчас или
остаться до утра и не успел ничего решить, как из коридора донёсся шорох и по
глазам ударил яркий свет. Я зажмурился, а когда открыл глаза, увидел маленького
мальчика. Я не очень хорошо разбираюсь в маленьких мальчиках. Этому на вид было
лет шесть – семь. Он был по-детски худым и нескладным. Из одежды на нем были
только белые трусы, а на голове матросская шапочка с полустертой надписью на
черной ленте. Ребёнок сонно жмурился. Казалось, моё присутствие его не удивляет,
он поздоровался и прошел мимо меня к холодильнику.
- Привет, - отозвался я, – тебе тоже не спится?
- Просто пить захотел.
Мальчик достал из холодильника пакет с молоком, поставил его на стол и посмотрел
на меня.
- Дайте, пожалуйста, стул.
Я заметил, что занял единственный стул на кухне. Чтобы не мешать я встали отошёл
к окну. На тёмном стекле в ярком квадрате кухни появилось моё отражение. А
позади, хозяйничал мальчик. Я невольно стал наблюдать за ним. В каждом его
движении скользила недетская основательность. И в том, как он тянул стул к
раковине. И как выбирал себе чашку из навесного шкафчика. И в том, как пил
молоко. Долго-долго. За это время я успел докурить сигарету, открыл форточку и
хотел выкинуть окурок на улицу, как мальчик остановил меня.
- Не надо.
- Что? – обернулся я.
- Нельзя мусорить на улице, - сказал он, - сейчас я вам пепельницу дам.
Мальчик опять потянул стул к шкафчику над раковиной.
- Подождите, я сейчас её найду.
Я ждал. Мальчик звенел посудой. Наконец, достал пепельницу из синего стекла, и я
старательно, под его серьёзным взглядом загасил в ней окурок. Ребёнку этого
показалось мало. Он подставил пепельницу под кран и налил в неё немного воды.
Я думал, что мальчик сразу уйдёт, но он нерешительно мялся в дверях и,
переступая с ноги на ногу, в ожиданиисмотрел на меня. Через минуту мне стало
неуютно под его взглядом. Почему он не уходит? Может у него остались какие-то
дела на кухне, а я мешаю? Или он боится, что я опять буду курить и выкину
окурокза окно?
- Ты еще не идёшь спать? – не выдержал я.
- Сейчас иду. А можно вас вначале спросить?
- Спрашивай,–мне стало любопытно.
- Вы путешественник? – спросил ребёнок.
- Можно и так сказать. У меня часто бывают командировки.
- А вы когда-нибудь ели жареных кузнечиков?
- Нет.
- А на львов охотились?
- Нет, – его вопросы казались мне,по крайней мере, странными.
- А спасались от белых медведей на льдине?
- Нет. Но я видел их однаждыв зоопарке.
- Тогда вы ненастоящий.
И тут я немного вспылил.
- Послушай, мальчик, - сказал я. – Мне кажется, ты еще слишком мал, чтобы
называть кого-либо ненастоящим!
Но мальчикутратил ко мне всякий интерес. Он отвернулся и вышел из кухни, а
я,провожая взглядом его узкую спину с худыми выпирающими лопатками, почувствовал
себя неуверенно. Будто я что-то потерял. Я потоптался на кухне еще с минуту.
Сломал несколько сигарет, раскрошив их в мокрую пепельницу, но больше не
закурил.
Я решил вернуться в гостиницу. Когда зашёл в комнату за одеждой, в ней всё
оставалось по-старому. Женщина спала. Она лежала на спине, и до меня доносилось
её размеренное дыхание. Стараясь двигаться тихо, я оделся.Но,наверное, не
достаточно тихо, она проснулась. Женщина привстала, и простыня соскользнула с её
плеч вниз. Я отвёл глаза.
- Ты уходишь? – охрипшим ото сна голосомспросила она.
- Да.
- Я думала, ты останешься.
- Неожиданно вспомнил, что у меня еще есть дела.
- Неожиданно?
- Да.
- Я думала… - она не договорила, но я понял, – а, ничего.
- Правда? Ты не обидишься, если я сейчас уйду?
- Нет, нет, иди.
- Я позвоню. – Я сделал шаг к кровати, чтобы поцеловать женщину, но оналегла
обратно, натянув простыню доглаз.
Я вышел в коридор, обулся, надел пальто. С минуту постоял, раздумывая, невольно
прислушиваясь к ночной жизни дома. Не понятно, почему я тянул. Вроде все сделано
и сказано. И не смотря на слова, что позвоню, знал, продолжение невозможно. Но
мне очень сильно захотелось опять увидеть мальчика. Поговорить с ним,
оправдаться. Было что-то трогательное в нём, до боли знакомое и родное.
Казалось, увидь я его еще раз, пойму что. Но в квартире стояла обманчивая
тишина. Делать здесь было нечего, и я ушёл.
На улице неожиданно стало легче. На небе,во всём призрачном великолепии, сияла
луна.Была поздняя осень, деревья стояли голые и напоминали китайские рисунки
тушью. Я медленно, поддевая ногами опавшие листья, пошёл в гостиницу. Жаль, но
идти оказалось недалеко. Городок был совсем маленьким, состоял из одной широкой
улицы, на которой размещалась мэрия, ресторан и единственная гостиница. От неё
лучиками расходились узкие переулки и терялись во тьме холмов и лесов. По пути я
жалел, что ушели порывался вернуться. Но не вернулся, наверно потому, что стал
немного прихрамывать. Правый ботинок неожиданно начал натирать ногу, хотя эту
пару я купил в одной из командировок, где-то лет пять назад.
И только, когда я получил от сонной дежурной с растрёпанной косой ключ, и зашёл
в свой номер, заметил, что на правую ногу, по ошибке, обул чужой ботинок.
