Юльку Полосаткину, Наташину подружку, прозвали Кошатницей. Ну, не могла она
равнодушно пройти мимо какой-нибудь облезлой бездомной кошки. Непременно ловила
её и тащила домой в надежде, что мать разрешит оставить несчастную у себя. За
день Юлька могла натаскать их едва ли не дюжину. А когда приходила с работы
мать, то кошки с воплем летели через забор.
Горе девчонки никто не мог унять. А на следующий день всё повторялось снова.
— Да когда же это прекратится? Вот кошатница! — раздражённо выкрикивала Марфа,
вышвыривая за калитку очередную кошачью семейку.
Дочь умоляла её завести котёночка, но в ответ слышала:
— Ещё чего придумала! Тебе что, не хватает лишая или ещё какой заразы?..
Марфа терпеть не могла эту «блохастую бродячую тварь». Была не просто брезглива,
но даже духа кошачьего не переносила…
Теперь каждое утро, уходя на службу, Наталья Александровна наблюдала, как
подруга её детства с соседкой громко зазывают бродячих кошек и кормят их.
Кошачья свора уже при виде выходящих из подъезда женщин выскакивала из своих
убежищ, подбегала к кормилицам, путалась под их ногами.
— И как же ты, дурочка, так опростохвостилась? Куда теперь прикажешь девать
котят? А ты, рыжий, весь изгонялся, всё никак не угомонишься, — ласково
обращалась к кошачьей братии Юля.
Тем временем её строгая соседка, бывшая актриса театральной студии, шугала
домашних котов:
— Эй, Генерал, чего тут расселся? Ну-ка, марш отсюда! Ишь как разъелся,
лоснишься весь! На вас, новых русских, никакой пенсии не хватит…
Женщины содержали кошачью «столовую» в идеальной чистоте, ревностно охраняя её
от любого посягательства хозяйских питомцев.
Наталья Александровна тоже выкладывала в пластмассовые миски рыбьи хвосты и
головы. Кошки наперегонки подлетали к ней и, агрессивно урча, уплетали завтрак.
Подруга детства Натальи Александровны, теперь уже пенсионерка баба Юля, держала
дома несколько кошек. Замуж она не выходила и детей не заимела.
Совсем уже старенькой Марфе пришлось мириться с таким положением. Как-то раз она
окликнула спешащую домой Наталью Александровну. Та подошла к старушке, которая
сидела на коряво сколоченной скамейке.
— Знашь, милая, рука перестаёт болеть и давление понижатца, когда эти паршивцы
ко мне ластятся, — удивлённо произнесла она, держа на худых острых коленях
откормленную кошку. — Вот вить окаянные, как бы я теперь без них обходилась?
Лекарства-то не укупишь, страсть какие дорогие стали. А кошки, они вот и
лечут...
