Я не знал, что у неё есть ребёнок.
Я сидел на чужой кухне, не зажигая света, курил и думал, уйти сейчас или
остаться до утра и не успел ничего решить, как из коридора донёсся шорох и по
глазам ударил яркий свет. Я зажмурился, а когда открыл глаза, увидел маленького
мальчика. Я не очень хорошо разбираюсь в маленьких мальчиках. Этому на вид было
лет шесть – семь. Он был по-детски худым и нескладным. Из одежды на нем были
только белые трусы, а на голове матросская шапочка с полустертой надписью на
черной ленте. Ребёнок сонно жмурился. Казалось, моё присутствие его не удивляет,
он поздоровался и прошел мимо меня к холодильнику.
- Привет, - отозвался я, – тебе тоже не спится?
- Просто пить захотел.
Мальчик достал из холодильника пакет с молоком, поставил его на стол и посмотрел
на меня.
- Дайте, пожалуйста, стул.
Я заметил, что занял единственный стул на кухне. Чтобы не мешать я встали отошёл
к окну. На тёмном стекле в ярком квадрате кухни появилось моё отражение. А
позади, хозяйничал мальчик. Я невольно стал наблюдать за ним. В каждом его
движении скользила недетская основательность. И в том, как он тянул стул к
раковине. И как выбирал себе чашку из навесного шкафчика. И в том, как пил
молоко. Долго-долго. За это время я успел докурить сигарету, открыл форточку и
хотел выкинуть окурок на улицу, как мальчик остановил меня.
- Не надо.
- Что? – обернулся я.
- Нельзя мусорить на улице, - сказал он, - сейчас я вам пепельницу дам.
Мальчик опять потянул стул к шкафчику над раковиной.
- Подождите, я сейчас её найду.
Я ждал. Мальчик звенел посудой. Наконец, достал пепельницу из синего стекла, и я
старательно, под его серьёзным взглядом загасил в ней окурок. Ребёнку этого
показалось мало. Он подставил пепельницу под кран и налил в неё немного воды.
Я думал, что мальчик сразу уйдёт, но он нерешительно мялся в дверях и,
переступая с ноги на ногу, в ожиданиисмотрел на меня. Через минуту мне стало
неуютно под его взглядом. Почему он не уходит? Может у него остались какие-то
дела на кухне, а я мешаю? Или он боится, что я опять буду курить и выкину
окурокза окно?
- Ты еще не идёшь спать? – не выдержал я.
- Сейчас иду. А можно вас вначале спросить?
- Спрашивай,–мне стало любопытно.
- Вы путешественник? – спросил ребёнок.
- Можно и так сказать. У меня часто бывают командировки.
- А вы когда-нибудь ели жареных кузнечиков?
- Нет.
- А на львов охотились?
- Нет, – его вопросы казались мне,по крайней мере, странными.
- А спасались от белых медведей на льдине?
- Нет. Но я видел их однаждыв зоопарке.
- Тогда вы ненастоящий.
И тут я немного вспылил.
- Послушай, мальчик, - сказал я. – Мне кажется, ты еще слишком мал, чтобы
называть кого-либо ненастоящим!
Но мальчикутратил ко мне всякий интерес. Он отвернулся и вышел из кухни, а
я,провожая взглядом его узкую спину с худыми выпирающими лопатками, почувствовал
себя неуверенно. Будто я что-то потерял. Я потоптался на кухне еще с минуту.
Сломал несколько сигарет, раскрошив их в мокрую пепельницу, но больше не
закурил.
Я решил вернуться в гостиницу. Когда зашёл в комнату за одеждой, в ней всё
оставалось по-старому. Женщина спала. Она лежала на спине, и до меня доносилось
её размеренное дыхание. Стараясь двигаться тихо, я оделся.Но,наверное, не
достаточно тихо, она проснулась. Женщина привстала, и простыня соскользнула с её
плеч вниз. Я отвёл глаза.
- Ты уходишь? – охрипшим ото сна голосомспросила она.
- Да.
- Я думала, ты останешься.
- Неожиданно вспомнил, что у меня еще есть дела.
- Неожиданно?
- Да.
- Я думала… - она не договорила, но я понял, – а, ничего.
- Правда? Ты не обидишься, если я сейчас уйду?
- Нет, нет, иди.
- Я позвоню. – Я сделал шаг к кровати, чтобы поцеловать женщину, но оналегла
обратно, натянув простыню доглаз.
Я вышел в коридор, обулся, надел пальто. С минуту постоял, раздумывая, невольно
прислушиваясь к ночной жизни дома. Не понятно, почему я тянул. Вроде все сделано
и сказано. И не смотря на слова, что позвоню, знал, продолжение невозможно. Но
мне очень сильно захотелось опять увидеть мальчика. Поговорить с ним, оправКО
ДНУ
В розыск объявлен молодой парень.
Возраст: 18 лет
Рост: 1,79 м
Цвет волос: брюнет
Был одет: чёрные джинсы, футболка, красная спортивная куртка
Особые приметы: мёртв
«Меня никто не слышит».
«Странно, я ведь не говорю тихо. Иногда даже слишком громко. Иногда даже
повторяю фразу по несколько раз, чтобы на неё отреагировали. Зачем я так
делаю?!»
Кажется, он меня вообще не замечает.
Да, так и есть.
Теперь мы уже в торговом центре. Обошли весь первый этаж и поднимаемся наверх.
Зачем мы так несёмся?!
«Меня тошнит от своей фальши. Я весь день что-то говорю, говорю, говорю... Но,
чёрт! Ощущение, что я так долго молчал, что скоро взорвусь!»
Мы обходим кругами все этажи, нигде не останавливаясь. Его шаг – как мои три,
так что мне приходится бежать.
«Я должен был что-то ответить! Без разницы, уже всё, что угодно, а я сидел и
молчал, как идиот!»
Он тормозит в одном из проходов, ставит локти на высокую перегородку и смотрит
вниз. Там ходят люди.
«Почему я не кричу?»
«Если не сейчас, то когда?»
Ну вот, наконец-то! Наконец-то я вижу его лицо.
«Я хочу кричать. Почему это так страшно?»
Да... Мне тоже.
Он достаёт из сумки энергетик. Сначала долго смакует первый глоток, играясь с
банкой, а потом разом выпивает всё оставшееся. Ну конечно, как я могла не
заметить эти гигантские круги под глазами... У него на губах ещё осталось много
жидкости противного цвета, которая сразу же капельками потекла по подбородку.
Мне очень захотелось вытереть их рукой, но он сделал это сам. Теперь его рот
кажется перемазанным липкой смолой. Он выпрямился и резко развернул в магазин с
техникой, как будто мы пришли сюда именно за этим. В такие моменты он меня
бесит.
Чтоб хоть как-то отвлечься от него, я стала перебирать видеоигры, усевшись на
стол со всякими тач-скринами. Когда я опять нашла его взглядом, он возился
вокруг какой-то навороченной приставки. Может, обошлось.
Вот к нему уже скачет продавец со словами «Я могу Вам как-то помочь?». Нет, ну
мне прям смешно становится, честное слово! Стоп... Что это?.. Это не он. Спина,
руки, куртка – всё моё, а лицо чужое. Губы перетянуты толстой проволокой,
зашитой в кожу. Вязкая жидкость похожа на ржавчину. Я даже не успела осознать и
закричать, как он развернул к выходу. Я рванула за ним, опрокинув стопку дисков
и чуть не свалив с ног того улыбающегося продавца, который зашатался, как
матрёшка.
Я догнала его уже на экскалаторе.
«...вообще все. Или даже хуже!»
Что?
«Наигранные фальшивки, которые мечтают, чтобы их все любили».
Мне никогда не было так плохо его слышно.
«Я больше не могу выносить, как они смеются у моего лица, орут за стенкой и
скулят в жилетку».
Солнце, ну зачем ты так!
«Все и так давно знают, что все врут, но все продолжают врать. Больше всех
именно те, к кому привязываешься. А вторая половина лезет и мечтает рассказать
правду, от которой тошнит».
Он остановился у витрины с дорогими сумками, и мы стали смотреть на его
отражение. В ответ его отражение стало смотреть на нас. Немного жутко видеть
сразу две пары зашитых губ.
«Было бы круто опять исчезнуть на пару недель. А хотя что потом? Ты просто
восстанавливаешься, чтобы с новыми силами улыбаться и всем врать. Она всегда так
делала. От правды реально тошнит».
Вид у меня, наверно, затравленный. Зачем он себя мучает? Сейчас слишком больно
опять за ним бежать. Я задерживаюсь напротив зеркального парня. Так похож на
него, но такой пустой.
Я знаю, кто такая Она. Убила бы, если б он её так не любил. Ткнула бы носом в ту
же грязь!.. Ну что ты так смотришь? Ты же ничего не знаешь! Эй... Ты чего?..
Глаза двойника смотрят на меня с ужасом. Мышцы лица дёргаются. Уши превращаются
в два обугленных отростка, гной засыхает на мочках. Беззвучный крик. Громкий
звон разбивающегося стекла, эхом ударивший по барабанным перепонкам. Весь
копошашийся муравейник разом стих и развернул головы. Метрах в десяти от витрины
с сумками лысый мужичок интеллигентно матерится, наклоняясь над упавшей
коробкой. Пульс пришёл в норму. Муравейник опять загудел и зашевелился.
Родная фигура в красной куртке только что миновала лысого человечка. Меня сразу
что-то очень напрягло, хотя я ещё не поняла что. Темп шагов не сбился. Голова не
развернулась. Плечи не дрогнули... Он не слышал.
Я оставляю отражение корчиться от боли, плевать я на него хотела! Моё бедное
солнце ускользает от меня, остаётся только схватить за рукав, чтобы опять его
почувствовать. Вот он. Не отпущу!
«Я слишком устал».
«Почему я не могу взять и всё бросить? Может так и сделать?»
Нет, я так больше не могу! Я превращаюсь в ребёнка, который громко ревёт,
задыхаясь от слёз, и бьюсь об его холодную спину.
«Каждый день от меня все чего-то требуют, хотя им самим это, по идее, не нужно.
Никто особо не разочаруется. В любом случае, кто они такие, чтоб от меня чего-то
ждать. Что я сделал конкретно для себя? Ничего».
Почему мы остановились?
Перед нами стеклянная дверь. Он не может её открыть. Я, как завороженная, ещё
икая от рыданий, смотрю на попытки его мёртвой руки. Как удары рыбьего хвоста о
железную ручку.
Прямо за нами возник какой-то толстяк. Он нетерпеливо кряхтит и переминается с
ноги на ногу. Его рука проходит сквозь меня и толкает дверь прямо у нас перед
носом. Он так торопится, а мы так медлим, что он протискивается между нами в
узком проёме, слегка отшвырнув нас обоих в разные стороны. Меня крутануло
несколько раз, но заболело левое плечо: он ударился об стену. Тут я ничего не
могла сделать. С трудом отталкивается и идёт дальше – всё это так неестесственно
выглядит. Что изменилось? Смотрю на его запястья – они связаны.
Теперь я ни на секунду его не выпускаю. Эти прохожие кажутся опасными, потому
что им всё равно. Свежий воздух ударил в голову, и мои мысли бешено забегали.
«Почему я даже сейчас о ней думаю? Это что, теперь на всю жизнь?»
Он скатывается вниз. Я не справляюсь. Его надо спасти, а я не знаю как. Может,
всё ещё обойдётся?
Красивые волосы.
Девушка впереди, она идёт ему навстречу. А что, если... Аура чистая... Да!
Точно, да! Она уже две секунды на него смотрит.
«Так странно, она вроде ничего такого не сделала, но у неё получилось сломать
всё. И остаться хорошей».
Две с половиной секунды!
«Она всё равно вечно милая очаровашка, а я теперь дикий зашуганый зверь».
Ну же! Она спотыкается и, резко согнувшись, падает на одно колено. Из сумки в
разные стороны рассыпаются по земле красные яблоки.
«Так, как с ней, больше ни с кем не будет».
Одно до сих пор катится и останавливается почти у наших ног. Темнота. Я ничего
не вижу. Передо мной только что было ярко-красное яблоко. Главное – не отпускать
его руки, надо ещё сильнее держаться за рукав! Проступают белые пятна от солнца.
Я жмурюсь, открываю глаза – вижу силуэт сидящей девушки. Опять жмурюсь. Солнце.
Девушка. Улица, прохожие. Дома, магазины, рестораны. Яблоки. Немного кружится
голова. Он по-прежнему рядом со мной. Он перешагивает через её сумку на асфальте
и мы идём дальше. Нет! Почему? Нам вслед, точнее, ему вслед, смотрят большие
недоумённые глаза. Карие... Как у оленёнка Бэмби. Уже не смотрят. Их полностью
закрыли волосы, которые сначала показались мне красивыми.
Что с ним? Почему он смотрит в никуда? Что он перед собой видит в этом своём
Нигде?! Бегу вперёд и преграждаю ему путь – в конце концов, я должна знать!
Темнота. В его глазах темнота. Два чёрных глазных яблока. Это ответ. Он не видит
ничего. И проходит сквозь меня. Холодно. Больше я не чувствую ничего. Я иду за
холодом. Прикоснуться страшно. Как будто идёшь рядом с трупом... Но я всегда
буду идти рядом с ним, он это знает! Надеюсь, что знает.
У меня пока есть время подумать, как нам жить дальше – не видя, не слыша, со
связанными руками, без голоса и без сердца. Ничего, мы что-нибудь придумаем!
Живут же как-то люди.
«Я сдаюсь».
Его мысли стали такими тихими – я их уже не слышу... Всё будет хорошо, мы будем
открывать чувства одно за другим!
«Я сдаюсь».
«Я проиграл».
Пара неуверенных шагов. Ноги подкашиваются. Ступни подворачиваются под себя,
суставы медленно сгибаются. Колени соприкасаются с землёй, пыль поднимается с
асфальта. Шея покачивается и замирает в воздухе. Инертная волна касается меня и
засасывает в воронку.
Я не могу о нём не думать. Что?.. Нет, он не умер. Не забывай, что он ещё дышит.
Так что если ты увидишь его, посреди толпы, стоящего на коленях, пожалуйста,
скажи мне, где он. Вдруг он хочет вернуться и не может! Если, конечно, это будет
он, а не кто-то другой...
Автор: Анжелика Иванова
даться. Было что-то трогательное в нём, до боли знакомое и родное. Казалось,
увидь я его еще раз, пойму что. Но в квартире стояла обманчивая тишина. Делать
здесь было нечего, и я ушёл.
На улице неожиданно стало легче. На небе,во всём призрачном великолепии, сияла
луна.Была поздняя осень, деревья стояли голые и напоминали китайские рисунки
тушью. Я медленно, поддевая ногами опавшие листья, пошёл в гостиницу. Жаль, но
идти оказалось недалеко. Городок был совсем маленьким, состоял из одной широкой
улицы, на которой размещалась мэрия, ресторан и единственная гостиница. От неё
лучиками расходились узкие переулки и терялись во тьме холмов и лесов. По пути я
жалел, что ушели порывался вернуться. Но не вернулся, наверно потому, что стал
немного прихрамывать. Правый ботинок неожиданно начал натирать ногу, хотя эту
пару я купил в одной из командировок, где-то лет пять назад.
И только, когда я получил от сонной дежурной с растрёпанной косой ключ, и зашёл
в свой номер, заметил, что на правую ногу, по ошибке, обул чужой ботинок.
