Сказание о Геракле, о титане Атланте, и о золотых яблоках Гесперид
На склонах далеких Атласских гор раскинулись сады Гесперид. Где то неподалеку,
на берегу Великой реки Океана завершает свой каждодневный путь золотая колесница
сияющего Гелиоса.
Здесь, на далеком краю земной тверди, тысячи и тысячи лет назад, словно пытаясь
спрятать их от грядущих бед, создал эти волшебные сады для канувших в забвение
атлантов великий творец сущего Уран. Созданная его трудами, была вся Атлантида
подобна вечному весеннему саду, сок ее деревьев был слаще меда, рождали ее земли
всевозможные плоды и злаки, не знали атланты горя, нужды и забот, блага
существовали вокруг в изобилии, были люди той, первой расы красивы телом и еще
более прекрасны помыслами своими. Дарили атланты - дети неба – друг другу всю
свою долгую, но, увы, конечную жизнь, лишь тепло сердец и свет мыслей своих.
Были …. Не могут помнить того теперешние боги, не при их жизни радовали взгляд и
ум творца своим совершенством, рожденные мечтой великого художника и сеятеля,
первые из племен человеческих. Помните, смертные, радует это вас или нет, вы
старше самых старых из своих богов. И были … совершеннее. Старший из сыновей
бессмертных титанов, приговоренный вечно держать хрустальную твердь небес,
вросший, за пролетевшее мимо время ногами в тело бабушки своей Геи, приглядывает
Атлант и за заповедным садом. Еще до времени битв, задолго до всего, что стало с
миром и ним самим, до того, как был приговорен он, стоять, подставив спину небу,
возвел титан достойные его трудов стены, замкнув несокрушимой каменной стеной
останки таинств открытия и рождения нового, диковинки ушедших эпох, остатки
страны, которой когда то правил. Суровый и твердый запрет лег на эти земли,
невозможно стало смертным селиться вблизи волшебного сада. Попросил Атлант
своего друга, сына Геи – земли, старого стоглавого дракона, титана Ладона быть
сторожем собранных здесь чудес. Вроде и сторожить не от кого, нет дорог в тех
краях, исчезли, заросли буйными травами, стерлись в пролетевших столетиях
тропинки, уступив дюнам и зыбучим пескам, да предрекла века назад златоглазая
Фемида, что придет сюда однажды смертный сын Громовержца и похитит драгоценные
плоды с яблони Геи. Горе и смерть может прийти с ним в сады Гесперид.
Название это сады получили от имени божества закатной звезды Геспер, священной
звезды богини любви Афродиты, что являлась взорам в тот трепетный миг, когда в
глазах смертных, гаснет, ныряя в зеленые волны западного моря, улетающая вдаль и
вниз квадрига Гелиоса. Тихое, забытое, сонное место выбрали для своего уединения
дочери Геспера и Никты Ночи – нимфы вечернего заката, сладкоголосые Геспериды.
Были у них конечно и собственные имена: Эгла - Сияние, Эрифия - Красная и
Геспера - Вечерняя, но упорно звали сестер с той самой поры и боги, и люди по
имени их отца и …сада.
Необременительны обязанности Гесперид по уходу за садами, да и обязанностями
назвать это трудно. Между поливами и неспешным уходом за избранными деревьями
любят поболтать нимфы со стоглавым Ладоном. Головы его на ста длинных шеях зорко
следят за чудесным деревом. Рад бы отползти дракон от яблони царицы богов, рад
бы увидеться с Атлантом, да не сможет. Видна под деревом лишь ничтожная часть
его, остальное же тело укрыто в земле, глубоко, до самого Аида, вьются его
кольца. Приняла Гея в свои недра кольца тела сына своего, от нее вошла в Ладона
мудрость земли. Любит мудрый и могучий общество нимф, рассказывает певуньям обо
всем на свете, ибо знает старый Змей языки всех народов, что волею богов
пребывали на теле матери сущего. Любит дракон и просто тихо прилечь, слушая
через стену молчание Атланта. Хорошо молчит титан,… правильно.
На край земли посылает Эврисфей героя, желает он видеть яблоки из сада Гесперид.
Зачем ему золотые яблоки с дерева, что подарила Земля - мать божественным внукам
своим в день их свадьбы? Зачем смертному плоды, вкуса которых не ведают и боги?
Не для богов вырастил чудо дерево Уран, а для титанов. Свисают с веток
неведомого сада зрелые солнечные плоды, отягощенные секретами Жизни, Знания и
Мудрости, к чему эти тайны царю Микен? Может сама Гера подсказала Эврисфею мысль
испытать героя и встречей с бессмертным Атлантом и неминуемым столкновением со
стоглавым Ладоном? Может, верила она, что не отдадут титаны свои тайны без боя?
Не имел Геракл даже малейшего представления, в какую сторону идти, дабы попасть
в заповедный сад. Нет в этом мире смертного, что укажет дорогу туда, да и
оракулы не подскажут. Решил герой спросить о том морского старца Нерея, и
отправился к реке Эридан, там чаще всего бывал вещий морской бог. Вездесущ
старый ненавидящий ложь Нерей, даст он добрый совет.
Обитал отец царственной Амфитриты, а, значит, и тесть Посейдона, в тихом
скромном гроте на дне моря, в обществе неисчислимых дочерей своих, нереид.
Было их всего-то пятьдесят, но любой, кто пытался пересчитать накатывающие на
берег волны, неминуемо путался, непростая это задача для смертных - различать и
запоминать лица морских волн. Нет им числа, нет конца их бесконечному хороводу.
Без задержек дошел Геракл до берегов Эридана. Нимфы реки, дочери Зевса, указали
ему на скрытый от праздных глаз грот, где отдыхал Нерей. Знал герой со слов
мудрой Паллады, если хочешь добиться правдивого ответа от любого из морских
божеств, будь то Форкий, Протей, Главк либо Нерей, надо захватить их врасплох,
лучше всего спящими, крепко держать в руках и не выпускать ни на миг. Станут
морские старцы превращаться во львов и облака, рыб, драконов, птиц и быков,
обернуться струями журчащей сквозь пальцы воды или станут языками полыхающего в
ладонях огня, будут, как полированное зеркало отражать сущность захватившего их,
обернутся потаенными мечтами его и ночными кошмарами. Только испробовав все это,
испытав, таким образом, серьезность и насущность вопроса, принимают уставшие
божества истинный свой облик, выслушивают и правдиво отвечают.
Крепко обхватил герой мирно дремавшего морского старца. Чего только не увидел
Геракл в наведенном на него мороке, в кого только не превращался Нерей, ничто не
разорвало бронзу тех объятий. Сдался зеленобородый старец, поверил и рассказал
герою, как дойти до сада Гесперид, как добыть золотые плоды. Разговорился
морской многознай, посоветовал Гераклу не заходить в сад и уж точно не рвать
волшебных яблок самому, а уговорить на это титана Атланта, освободив его на
время от непомерного бремени небес. Опустил герой старца Нерея и отправился
указанным путем.
Путь знакомый, совсем недавно проторил его герой, вышагивая с не дающим
отдохнуть и расслабиться стадом герионовых коров, только двигаться предстояло в
обратном направлении. Забыли, очень давно забыли эти пустоши, что такое капли
дождя, забыли даже дуновение влажного воздуха. Но и здесь в, казалось бы, полном
безлюдье, летела впереди героя молва о Геракле – Спасителе, неслась, опережая
его твердый неспешный шаг, толи птицы разносили ее, толи твари ползучие. Не
видел герой на всем своем пути по безлюдным краям ни тех, ни других, зато видел
далеко впереди гигантскую гору тела титана .
Упирались ноги небодержателя в твердь земную с такой силой, да так долго, что
пропустил сквозь себя ступни его оплывший как облако гранит скал. Темнело над
головой Атланта небо, погрузились в его синюю твердь ладони титана, и сверкало
оно отдельными, еще не названными звездами меж врастающих в небесное тело
пальцев исполина.
Стоят, молчат, смотрят друг на друга. Не отведет взгляда смертный сын царя
богов, чье оружие отнимает жизнь у бессмертных. Не опустит глаз и Атлант - самый
сильный и дерзкий из титанов, богоборец и сын богоборца Иапета.
Кто пришел – тому и разговор начинать. Помнил герой просьбу – наставление старца
Нерея, да и сам не желал схватки. Не было у старого дракона грехов ни перед
богами, ни перед смертными. Подсказал герою разум, как обойтись без
кровопролития. Представился Геракл Атланту, рассказал, зачем пришел. Давно не
слышал титан эллинской речи из смертных уст, сто голов у его друга Ладона, на
ста разных языках могут говорить разом, да давно переговорены все разговоры,
забылись в прошедших веках мелодии спетых с бессмертным змеем песен.
Честны и прямы, без перекрестков и поворотов мысли титана, правдивы, читаемы и
по бесхитростному лицу его, да и в глубинах глаз видны. Согласен внук Урана
выполнить просьбу человека со странным, посвященным Гере, именем, есть лишь одно
сомнение - выдержит ли тело смертного тяжесть небесного свода. Недопустимо чтобы
встретились края двух твердей, смертью это грозит миру живых, должен герой взять
на себя работу титана, должен держать неподъемное.
Встал Геракл вплотную с Атлантом, подставил плечо под хрустальный край небес,
помог своими руками вырвать ладони титана из рисунка созвездий, осторожно
приподнял небо повыше, помогая великану ураниду вырвать ступни из гранита,
сделать первый за тысячелетия шаг.
Что чувствовал не отягченный небом титан, как шагалось ему по телу матери
сущего, как дышалась без надоевшего груза в наполненном забытой им жизнью
заповедном саду? Никому не расскажет Атлант, как встречали, как пахли для него
цветы, как ласкала его ноги трава, как прекрасна, как нежна на ощупь каменная
твердость шершавой кожи старого дракона.
Не было тому свидетелей, никому не дано знать, как уговорил титан друга, отдать
хранимую им драгоценность просто… человеку. Может больше слов, красноречивее
любых доводов было то, что вот он, небодержатель Атлант, тут, рядом, а небо на
месте,… не рухнуло, да не шелохнулось даже, значит, держит его смертный сын
Кронида, не дрожит от безмерного груза.
Держит смертный на одном плече своем, неохватный разумом небесный свод со всеми
звездами, с Олимпом, с богами. Смотрели два титана в глаза друг друга, там
искали ответ. Молчали глаза титана - горы, не было и в глазах дракона привычной
змеиной мудрости. Долго еще сидели они, обнявшись, эти двое, ощущая близость,
запоминая ее всем своим существом и… прощаясь.
Самому себе не признается Атлант, как трудно было заставить собственные ноги
идти назад под гнетущую тяжесть, возложенной на него воистину небесной кары.
Молча, положил титан яблоки в зелень разнотравья у ног Геракла, будто
поклонился. Взглянул последний раз в лицо героя, молча, встал рядом, где прежде
стоял, принял из рук в руки синий хрусталь небес. Тотчас вросли ладони титана в
небесную твердь, не вырвать их более. Обхватил гранит ступни титана, сомкнулся
над ними, не шагнуть уже.
Оба сдержали, каждый свое слово. Ушел, коротко кивнув на прощание Геракл, унес в
котомке волшебные солнечные плоды, в которых так много заключено. Спасибо ему за
не вынутую из колчана стрелу с ядом Лернейской Гидры, спасибо за оставленную
старому дракону жизнь, можно будет и всю оставшуюся вечность говорить и молчать
со стоглавым, пусть и через стену. Кто сказал, что не плачут горы? Кто соврал,
что не бывает у титанов слез?
