Валик не любил гостей. Они сюсюкали, задавали дурацкие вопросы. Дарили сладости,
которые мама тотчас клала на верхнюю полку. Сидеть с ними за столом было скучно,
но лучше уж так, чем когда тебя вдруг замечают и требуют рассказать стишок.
Затем Валика отсылали спать, но заснуть у него не получалось: за стеной
грохотала музыка, и танцевали допоздна. А едва ему удавалось сомкнуть веки,
начинала хлопать железная входная дверь. При этом голоса прощающихся гостей были
такими пронзительными, что, казалось, вот-вот голову ему, бедному ребенку,
просверлят.
И в этот раз Валик канючил, как обычно, тянул мать за фартук.
– Мам, ну не надо этих гостей, а?
Занятая несколькими салатами сразу, мама не нашла сил как следует рассердиться.
Она лишь сказала:
– Как ни стыдно! Мы с папой с ними дружим, понятно? Не будь эгоистом.
Валик из этого понял, что избавиться от гостей не получится. Он начал было
кукситься, но какой смысл зря стараться? Расстроившись, он ушел играть в кубики.
Днем электричество отключили. Это заметила мама, открыв холодильник, и
расстроилась. И не смогла посмотреть свою передачу.
Потом она села на телефон и начала обзванивать друзей. Тогда в душе Валика
затеплилась надежда, но быстро увяла. По словам мамы, все гости уверяли, что
отсутствие света – ерунда, главное – компания, а один обещал принести гитару.
Темнело. Вернулся с работы отец, и они с мамой стали носить тарелки в зал. Валик
крутился возле них, чтоб не быть одному в сумерках. Так продолжалось до тех пор,
пока обходиться без освещения стало невозможно. Тогда мама выставила на стол два
подсвечника, которые обычно пылились за хлебницей. Папа зажег свечи.
Валик стоял у двери. И во все глаза глядел на отражение огня в хрустальных
салатницах. Красивое зрелище завораживало его.
Стали собираться гости. И все они начинали с того, «как темно у вас на
лестнице». Говорили они тише, чем обычно. Потом входили, усаживались за стол, и
больше с места не двигались. Болтали меж собой. Валик начал хмуриться, наблюдая
за тем, как они приглушенно хохочут. Это раздражало его и тогда, когда все
собрались и приступили к еде. Пока один тип не взял гитару.
Он спел одну песню. Это было красиво. Красивее, чем свечи и хрустальный блеск.
Его попросили еще. Спел. Потом отдал гитару другому. Тот что-то жарил, Валику не
понравилось, но взрослые были в восторге. Под аплодисменты плохо поющий тип
вернул инструмент хозяину.
Лица сидящих за столом тонули в сумерках, но чувствовалось, что все захвачены
происходящим. И разговоры шли совсем другие, чем обычно. Взрослые ударились в
воспоминания.
– А помните, как мы в общаге без магнитофона…
– Еще Вовка аккордеон приволок!
– Плясали, как деревенские, и вахтерша с нами.
В темноте они говорили медленно, слушая друг друга, и маленький Валик тоже
слушал и вникал.
Гость снова ударил по струнам. Песня длилась бесконечно. После нее минуту
молчали, затем наперебой стали спорить, кто и когда ее сочинил. Валик с
интересом вытянул шею.
Новая песня длилась, и вдруг – закончилась слишком быстро. Папа вдруг заметил
Валика, привлек к себе и начал рассказывать ему, что песня эта –
белогвардейская. Потому что в те годы сторонников царя из страны выгоняли, вот.
И написали много таких песен.
Под следующую песню танцевали. Пошли и Валиковы родители. Пары кружились,как на
сказочном балу во дворце. Они что-то говорили друг другу, но Валик не слышал
слов. Потом снова сидели с гитарой и слушали, долго-долго.
И тут все испортилось. Какая-то тетка, выходя в туалет, нажала на выключатель.
Полоска света отразилась на стене. Мама Валика вскочила, и вот электричество
разлилось повсюду. Гости дружно, радостно и очень противно завизжали, захлопали.
От огорчения Валик готов был разреветься.
– Ой, времени-то! – всплеснула руками гостья.
– Ого! Два часа ночи.
Гости начали вставать, разочарованно кряхтя, и двинули в прихожую. Родители не
удерживали их, как обычно. О Валике забыли.
Прощаясь, гости восторгались прекрасно проведенным вечером и желали устраивать
такое почаще. Валику вдруг стало тоскливо. Он понимал, что они не врут, выражая
такие пожелания, но знал и то, что в следующий раз опять будет магнитофон.
И еще он понял, что за всю его жизнь это был лучший праздник с гостями.
